Книга По ком воют сирены - Александр Чернобук

— Вы что, Ильфа и Петрова не знаете?

Слава Богу, в советских тюрьмах проблем с библиотеками не было, а времени читать у Секи там более чем хватало.

Он ожидал услышать в ответ что‑то типа: «Ах, ну да! Это же «Двенадцать стульев»! Не тут‑то было. Подрастающее поколение заявило на полном серьезе:

— Понимаете, Игорь, наш кабак другим людям платит. Эти фамилии нам ничего не говорят.

— Больше вопросов не имею, — только и смог пробормотать изумленный Сека.

За последние месяцы общение под рюмку водки за пластмассовыми столиками под теплым южным небом было его единственным развлечением. Днем он отсыпался, смотрел телевизор, а с вечера до утра предавался полностью своему любимому пороку.

Вынужденное бездействие тяготило его, но он помнил старую зэковскую истину: береженого Бог бережет, а нетерпеливого конвой стережет. Поэтому хлестал водку, пользовался услугами недорогих женщин, коих вокруг было великое множество, и терпеливо ждал известий.

Город ему нравился — тупой, тихий, забыченый. После жестокого и циничного и колючего промышленного центра, где они с подельниками натворили много лихих дел, это причерноморское болото расслабляло и засасывало. Даром что областной центр. За те несколько месяцев, которые Сека провел здесь, он ни разу не почувствовал себя некомфортно.

Правда, в самом начале, когда только приехал и снял квартиру, опасения у него были. Но они скоро развеялись. Да, с выбором укромного места он не ошибся. А выбрал его по одной простой причине — с этим областным центром его ничто не связывало. Абсолютно.

Как работают менты по розыску особо опасных преступников, он знал прекрасно. Впервые Секу подали во всесоюзный розыск еще тогда, когда он не достиг совершеннолетия. Сколько раз с тех пор менты рассылали фотостаты с его физиономией во все концы страны, вспомнить было просто нереально. Так что к своим годам опыта в этом вопросе он поднабрался и делил эти мероприятия на две категории: розыск пассивный и розыск активный.

В первом случае идет оповещение всех сотрудников милиции с рассылкой фотографий в каждый, даже самый захудалый, райотдел (а по головотяпству в половину оговоренных инструкцией инстанций оповещения могут и не разослать). С этого момента о разыскиваемом просто забывают, пока он сам где‑нибудь по глупости не встрянет.

Скажем, в пьяной кабацкой драке менту челюсть сломает. И тогда у него проверят документы (если поймают и дотащат до отделения, конечно), сверят с ориентировкой и захлопают в ладоши. Незамедлительно доложат по инстанции: «в результате проведенных оперативно–розыскных мероприятий задержан особо опасный преступник имярек, находящийся в розыске».

Тому, у кого челюсть оказалась слабой, грамоту выпишут, а непосредственному начальнику пострадавшего дадут премию в сумме, эквивалентной блоку сигарет и трем бутылкам водки. Так или иначе, но палку они срубят. А если повезет, так и в должности или в звании повысят. Опять‑таки —медальку могут к груди прикрутить. Зависит это от калибра преступника.

Во втором случае к выше описанным мероприятиям добавляется план–метод «Паутинка». В местах наиболее вероятного появления преступника выставляются наблюдатели, в местах просто вероятного появления (скажем, где живут дальние родственники) предупреждаются участковые, активисты, штатные сексоты и т. д. При таком раскладе шансов встрять, конечно же, гораздо больше. И совсем не обязательно для этого вести себя нагло и вызывающе. Можно просто лопухнуться и заявиться не в то место и не в то время.

Так вот, в этой тихой пристани, не было у Секи ни знакомых, ни родственников, ни, насколько он помнил, подельников, да и сам город за свои пятьдесят без малого лет он видел пару раз, и то проездом. Именно поэтому пересидеть первое время он решил здесь. Пересидеть по–тихому. Это была суровая необходимость. Потому что в связи с его последними подвигами искать Секу должны были не просто активно, а очень активно.

То, что ориентировки на него, безусловно, в этот город пришли, его не смущало. Никто ничего «за так» в этой жизни не делает — принцип старый и верный. Ни один мент специально его персоной заниматься не будет. Это верняк. Главное, самому не встрять по–глупому.

Поэтому свои ночные бдения Сека старался проводить тихо и спокойно. Общался, в основном, с молодежью. Сколько было лет его собеседникам–собутыльникам? Где‑то между восемнадцатью и двадцатью восемью. Более точно определить возраст в нынешнее «продвинутое» время он даже не пытался. Раньше было проще. Человек открывал рот, произносил пару фраз, и сразу было понятно, сколько ему лет и что он видел в жизни. Это касалось, естественно, мужчин. С женским полом всегда было хуже…

После нескольких предложений произнесенных лицом человеческого рода женского пола (именно так определяет этих существ словарь Даля) в большинстве случаев продолжать общение с этим лицом охота пропадала.

Вздохи, охи, хриплые крики, междометия, мольбы о пощаде, экспансивные телодвижения и прочие сопутствующие действия — пожалуйста, вперед. Но выслушивать их досужие разглагольствования, поддерживать светскую беседу или терпеть эмансипированные выпады — увольте. Суть женщины — лежать на спине, ну или… стоять на коленях. С этой твердой жизненной позиции Секу ничто не могло сбить уже давно. И вдруг появилось это странное существо…

Она бежала по улице, хлопая яркими трехцветными шлепанцами. Длинные каштановые волосы развевались, встречный ветер причудливо путал завитые прядки. Короткая маечка туго обтягивала молодую спелую грудь. Шортики песочного цвета, шнурочек–поясок с двумя кокетливыми кисточками на узкой и гибкой талии. Во всем этом не было бы ничего удивительного, если бы не фактор времени. На дворе была ночь. Сека взглянул на циферблат — два часа десять минут.

— Эй, красавица, куда так спешишь? — без всякой надежды окликнул из темноты пробегающую девчонку.

Та остановилась и, улыбаясь, повернулась к нему лицом. В свете фонаря, висящего над подъездом, она выглядела крайне эффектно.

Боясь спугнуть удачу, подошел ближе, изо всех сил стараясь не дышать в ее сторону, зная по опыту, что на алкогольные пары, особенно в темное время, суток у женского пола страх на уровне подсознания. Взглянул в прекрасное юное лицо. В глазах девушки читались вежливое ожидание, готовность помочь и… ничего больше: ни страха, ни удивления, ни замешательства.

Сека под этим чистым доверчивым взглядом даже смешался, но лишь на секунду:

— Куда мы так торопимся? Такой чудный вечер, — и сразу же выдал первое, что пришло в голову:

Я сижу в своем саду, горит светильник.

Ни подруги, ни прислуги, ни знакомых.

Вместо слабых мира этого и сильных -

Лишь согласное гуденье насекомых.

— Ой! Это же Бродский.

— Да, — гордо кивнул головой Сека, — это Иосиф Бродский.

— Надо же! Никогда б не подумала, что встречу в этом городе… да и, пожалуй, в жизни человека, так легко его цитирующего. Причем, вот так вот запросто, прямо на улице. — Она смотрела на него с нескрываемым восхищением.