Книга Редкая птица - Петр Катериничев

Легонько ступаю к дому, пробираюсь к углу. От чужих взглядов скрывают кусты дикой алычи.

Осторожно ударяю крайний угловой камень черенком лежащей здесь проржавевшей лопаты. Еще. Камень чуть поддается, я сдвигаю его и кладу на землю.

Здесь у меня – тайник. Немудреный, конечно, но лучше, чем никакого.

Извлекаю сначала щебенку (при простом простукивании тайник не найти), затем – нужные мне причиндалы.

Разворачиваю толстую суконную ткань, затем промасленную тряпочку. Револьвер системы «наган», офицерский самовзвод, легкий и надежный. Произвели его в 1938 году, но в деле он так и не был. «Законсервированный» на случай, надо полагать, войны «с империалистическими хищниками», он отдыхал вначале на военном складе, потом на складе безвестного ВОХРа, потом на складе боевиков на дальней окраине тогда еще эсэсэсэ-ра. Боевиков мы повязали в буквальном смысле теплыми – обкурившимися анаши и подогретыми «реквизированным» в тамошней больнице морфием.

Оружия были груды. Понятно, бронетранспортер, станковые и ручные пулеметы – все сдали по описи. А наган из фабрично упакованного ящика я заныкал. Впрочем, не я один. Командир отнесся к данному факту правильно. То есть – глядел в другую сторону. Да и вообще, имеет человек право на маленький сувенир с места работы?

Пристрелял я его в подмосковном лесу позапрошлой зимой. Собираю револьвер.

Заряжаю. Надеваю на себя «сбрую». Из шахтерского дома звучит музыка. «Ю-а ин зе ами нау, ю-а ин зе ами…» – «Ты сейчас в армии». Музычка в тему. Тимофеичев шестнадцатилетний отпрыск Серега двинулся на Клоде ван Дамме, черных беретах и прочей туфте. В жару потеет в пятнистом хэбэ, гоняет на страшного вида мотоцикле и дома калечит себе руки о доски, мешки с песком и кирпичи. Музон у него соответственный. Впрочем, из парня и толк может выйти. Любые способности-штука обоюдоострая, смотря как применять. Вернее – для чего.

А я продолжаю сборы. В ножны на «сбруе» цепляю массивный нож отличной стали, больше похожий на короткий дакский меч, но с пилочкой с одной стороны.

Оружие ломовое, скорее – психологическое: увидит какой громила и примет за своего. Все остальные должны, по идее, обмирать с испуга. Впрочем, посмотрев, как владеют холодным оружием восточные люди, я понял, что моего умения хватит лишь лучину колоть.

Два небольших, абсолютно плоских метательных ножа прикрепляю: один к ноге, другой – на спину. Стилет – на левую руку. Всякие мелочи: набор универсальных отмычек, запалы (это если замок попадется прошловековой: на совесть работали предки!), ампулки с нервно-паралитическим газом кратковременного действия, ампулки со. снотворным газом, порошки снотворные и таблетки, позволяющие бодро обходиться без сна, еды и отдыха несколько суток. Наконец извлекаю сверток с одеждой – широкие удобные брюки, модная темная сорочка, сверху – просторная куртка, под которой и скрывается вся амуниция. Последний штрих: шнурованные ботинки на натуральной каучуковой подошве – в таких хорошо ходить по вертикальным стенам – и, конечно, галстук. Я еще не забыл, что приглашен к даме.

На чашку кофе и что-то покрепче. На это «покрепче» я напросился сам.

Как там в анекдоте? «Забайкальский военный округ к войне готов!» Только кто мне ее объявил и почему – нужно сначала выяснить.

А в Отделе самым популярным анекдотом был такой:

«Товарищ прапорщик, а что такое диалектика?» – «Ну как тебе объяснить, рядовой Кузькин? Вот видишь: дом. Сам серый, а крыша красная… Вот так и человек: живет-живет и умирает».

На то она и диалектика…

Сколько поколений воспитывали на мертвечине – да так и не воспитали.

«Смерть пионерки»… «На широкой площади убивали нас»… Тоже мне геройство: умереть. Терпеть не могу оптимистических трагедий. Это нужно Додуматься: жизнеутверждающе погибнуть! Дабы брали пример. Кто? Самоубийцы?

У наших ребят девиз проще: победи и останься живым! Останься живым – и ПОБЕДИ!

Все. Время вышло.

Залаял Джабдет – Тимофеичева дворняга размером с волка-переростка. К домику метнулись тени – на машине сюда не проехать.

Пригнувшись, пробегаю три десятка шагов до обрыва и лечу вниз. Обрыв покатый – переступаю, лечу снова, переступаю – и уже качусь через голову, пока не замираю на галечном пляжике.

Приземлился удачно. Ребра, лицо – в порядке. Вот только прическа – в таком виде, поручик, к даме…

Зато – бутылка цела. Отличный коньяк, родного разлива. Вес в лучших традициях древних: купил, налил, соблазнил.

* * *

Вот только до дамы еще добраться нужно, – похожа машиной кофейного цвета мне уже пользоваться не стоит. Потому – бегу в противоположную сторону. Шлепай по воде – на берегу много камней.

А вообще – хорошо. Небо – звездное, воздух – морской, значит, целебный. Где еще здоровья понабраться когда как не теперь! И думается хорошо.

Итак – убит председатель горсовета Валентин Сергеевич Круглов. Пулей в голову. С близкого расстояния. Человеком, которого он хорошо знал. Убит в то время, когда я в соседнем скверике пробавлялся портвешком в укромном уголке.

Настолько укромном, что меня никто не видел, кроме упомянутого «санитара сквера».

Санитар. Действительно человек случайный – подобрал у меня бутылочку и передал за мзду в руки лица заинтересованного или из той же компании? Ведь если случайный, его тоже «шлепать» нужно – как-никак свидетель, мое единственное алиби (шаткое в прямом смысле), и видевший человека, которому передал бутылку…

Или не видевший? Просто оставил в условленном месте, в урне, например. Но ведь был же заказчик, кто-то же поручил собирало подойти ко мне. И если на следствии или на суде…

Стоп. Похоже, морской воздух крутит мне мозги похлеще смазливой вертихвостки. Какой суд, какое следствие! Меня просто пристрелят при задержании – и вся недолга.

За Валентина Сергеевича Круглова – это как знать, а вот за Ральфа – точно.

Наш покойный мэр был многостаночником. Почасовиком. Подрабатывал. Причем – мэром. Основным его занятием было – руководство приморской мафией. Слово нехорошее, итальянское, малопонятное и, в конце концов, просто неточное для наших условий. Не соответствует реалиям, как выражался последний генсек.

Скажем так: Ральф контролировал криминогенную обстановку в городе, используя как легитимные (законные), так и криминальные (незаконные) методы.

Хорошо сказано, по-научному. Покончу с этим дельцем – как пить дать сяду за докторскую. На серебре есть буду, на золоте пить, на заслуженной артистке спать… Ежели раньше не покончат со мной.

Вариант первый: кто-то из «ральфовых птенцов» возомнил себя орлом, решил открутить пахану шею и воспарить самому во власти и славе. Может быть, но маловероятно:

Ральф был мужик крутой и умный, загодя заметил бы разброд в рядах и придушил птенца так, что тот бы и чирикнуть не успел. Но с кем-то он сидел в машине, причем дружественно, и охрана рядом не маячила – значит, ничего не опасался.