Книга Динамит пахнет ладаном - Евгений Костюченко

Орлов увидел за ним молодого курьера и, бесцеремонно отобрав у парня кольт, подтолкнул к топке:

— Не высовывайся, они будут стрелять по будке! Но мы их отрежем! Ну-ка, дай жару!

В облаках пара мелькнул еще один силуэт, и маршал выстрелил первым.

— Я одного боюсь! — крикнул он. — Если у него два ящика! Рельсы снесет!

— Не подпускай их к рельсам! Иди в вагон, я тут справлюсь!

Паттерсон, пригнувшись, отправился в обратный путь. Орлов двинулся следом. Забравшись повыше, он стал стрелять через борт тендера по тем, кто приближался к паровозу. Сектор обстрела здесь был просто идеальный — почти круговой. Стальные стены надежно защищали его от пуль, к тому же противник вел огонь не по тендеру, а по будке.

Локомотив пыхтел все чаще и чаще, и заметно разгонялся. Из вагона тоже началась пальба по бандитам, которые метались вокруг, среди вспышек выстрелов и дыма. Но вот они все разом куда-то пропали, и до Орлова донесся перестук копыт. «Уходят? Будут взрывать путь где-то впереди!»

— Давай, давай, больше жару! — крикнул он парню у топки, а сам заторопился в вагон.

В проходе слоями висел пороховой дым. Почтальоны стояли у разбитых окон с винчестерами, в дальнем конце, у тамбура сквозь дым виднелся синий сюртук Паттерсона. Орлов схватил почтальона за плечо:

— Давай вперед! Бейте вдоль рельсов! Под пулями они побоятся закладывать динамит!

— Все равно не успеть.

— Успеем!

Маршал уступил место почтальону и присел на откидной табурет в проходе, загоняя патроны в барабан кольта.

— Слушай, Пол, ты ведь знаешь эти места, так?

— Немного.

— Забирай дамочку. И дуй с ней в Сан-Антонио своим ходом.

— Пешком? Мы так не договаривались. Ты же обещал мне первый класс. Кормежку. Матч-реванш.

— Шутки в сторону. Забирай дамочку. Нечего ей тут делать. Пока они будут с нами возиться, ты выйдешь на дорогу. Если я приеду в Сан-Антонио раньше тебя, буду ждать в суде. Если ты первый — меня не жди, сдай ее по ордеру. — Маршал встал, с треском прокрутив барабан. Затем достал из-за пазухи сложенную бумажку и снял с пояса наручники. — Вот ордер. И возьми «браслеты», они иногда заменяют напарника. Всё, не трать время, а то разгонимся так, что она побоится спрыгнуть. Двигай, Пол.

Вера сидела на полу в своем купе, обхватив голову руками.

— Уходим, — Орлов подал ей руку и рывком поднял на ноги.

— Куда?

— Быстрее!

— Мои вещи!

Он выдернул ее за собой и чуть ли не поволок по проходу.

— Пол! Воду не забудь! — крикнул вдогонку Паттерсон.

Орлов вывалил все из своей сумки и сложил в нее две фляги с водой, несколько пачек патронов и сверток с лепешками, которые он купил перед отправлением. Он еще успел сдернуть с верхних полок два сложенных одеяла и бросил их Вере:

— Не потеряй! За мной!

Открыв вагонную дверь, он встал на подножке, вглядываясь вперед. За спиной пыхтел паровоз, выбрасывая снопы искр в ночное небо. Ветер бил в лицо, и Орлов подумал, что Вера может испугаться и не спрыгнуть. Он повернулся к ней.

— Иди сюда.

— Куда?

— Ко мне!

Она осторожно шагнула к нему, и он обхватил ее за талию. Крепко прижал к себе и приподнял, словно борец, пытающийся бросить противника через бедро. Вера возмущенно ахнула и замахнулась, чтобы ударить его. Но он уже оттолкнулся от подножки и полетел спиной вперед.

Щебенка заскрежетала под ногами. Он бежал с Верой на руках, ожидая, что вот-вот упадет. Он перебирал ногами так быстро, как только мог, но не мог угнаться за собственным телом, которое тянулось вперед и вниз. Струя пара нагнала его и ударила по ногам, и черная туша локомотива пронеслась в опасной близости. Орлов, теряя равновесие, смог развернуться. Упал на спину, и заскользил вниз по насыпи, и Вера обнимала его, и вскрикивала, а они все скользили куда-то, перевернулись пару раз, и вдруг какая-то сила разорвала их объятие, и они остались лежать в нескольких шагах друг от друга.

5. Изменения в маршруте

Наконец-то у него появилось время подумать. Несколько секунд он лежал, стараясь отдышаться, Потом сел и ощупал ноги. Брюки порвались на коленях, и пальцы нащупали кровь, но это были всего лишь ссадины. Он осторожно встал и огляделся. Шум паровоза доносился глухо, и его огней не было видно. «Значит, он завернул куда-то между скалами», — подумал Орлов.

Маршал все решил быстро, но быстрые решения не всегда самые лучшие. Может быть, стоило все же остаться в вагоне? Ведь во время боя каждый человек на вес золота. Может быть, вшестером им было бы легче отбиваться, чем впятером?

Может быть, может быть. Хотя… Слишком многое зависит от противника. Если в банде человек двадцать, то между пятеркой и шестеркой нет разницы. А в банде, возможно, и больше, чем два десятка. И это была не простая банда. Организовать перехват поезда, захватить локомотив — рядовая шайка не пойдет на такое дело. И то, как они уверенно обращаются с динамитом, выдавало в них опытных людей. А опытные люди постараются избежать лишнего риска. Значит, они создадут численный перевес. Может, костяк банды состоит из трех-четырех преступников. А на крупное дело они набирают друзей с разных концов штата. Потом все рассыпаются в разные стороны. Полиция будет искать крупную банду, и никого не найдет. Да, так они обычно и поступают. Значит, маршал был прав. И если бы Вера осталась в вагоне…

Вера застонала, и он присел рядом с ней.

— Ты как?

— Это безумие… Если ты хотел меня убить, нашел бы более гуманный способ.

— Идти сможешь?

— А если нет?

— Понесу на руках.

— До самого консульства? Или сразу до Шлиссельбурга[4]?

В темноте он не мог разглядеть выражения ее лица, но по голосу понял, что Вера едва удерживается, чтобы снова не застонать от боли.

— Ушиблась? Ногу подвернула?

— Оставьте меня в покое, Павел Григорьевич. И отвернитесь, мне надо оправить платье.

— Тут темно, — сказал он, однако все же встал и повернулся к ней спиной, чувствуя себя последним идиотом.

Вера шуршала платьем, и он отошел дальше, чтобы не смущать ее. Поднявшись по насыпи, он замер — где-то рядом цокали копыта.

«Кто-то отстал от шайки? Почему же не торопится догнать?»

Едва не прижимаясь к рельсам, он перебрался на другую сторону насыпи и затаился там. Лошадь приближалась. Ход ее был неровным, словно кто-то то и дело придерживал ее, а затем снова отпускал.