Книга Хроника капитана Блада - Рафаэль Сабатини

Этот рассказ ошеломил Дайка. Однако он не утратилсамообладания. Боясь, что его испанская речь позволит дону Ильдефонсодогадаться об истинном положении вещей, он ответил со всем возможнымлаконизмом:

— Буэно, я передам капитану.

Затем он шёпотом приказал гребцам отваливать, чтобы спешновернуться на «Синко Льягас».

Когда Блад выслушал эту историю и оправился от первогоизумления, он расхохотался:

— Так вот что собирался рассказать мне этот негодяй принашей будущей встрече! Чёрт побери, я не доставлю ему этой радости!

Десять минут спустя «Синко Льягас» пришвартовался к борту«Санта-Барбары».

В отдалении Истерлинг и его команда, заметив этот манёвр,опустили вёсла и, злобно переговариваясь, наблюдали за происходящим. Они ужепонимали, что лишились даже предвкушаемого ими жалкого удовольствия видеть, каккапитан Блад, ничего не подозревая, топит бесценное сокровище. Истерлинг вновьразразился проклятиями.

— Кровь и смерть! Я забыл этого чёртова испанца в каюте, ион проболтался про золото. Вот к чему приводит милосердие! Если бы я перерезалему глотку…

Тем временем капитан Блад, которого легко было принять заиспанца, если бы не его синие глаза на загорелом лице, на безупречнейшемкастильском языке объяснял недоумевающему дону Ильдефонсо, почему он поставил«Синко Льягас» борт о борт с его кораблём.

Он не может одолжить матросов «Санта-Барбаре», потому чтоему самому не хватает людей. А в таком случае оставить её на плаву — значитвновь отдать в руки гнусных пиратов, у которых ему удалось её отбить. Иостаётся только одно: прежде чем потопить галион, перенести на борт «СинкоЛьягас» сокровища, которые спрятаны в трюме. Он будет счастлив предложить дону Ильдефонсои шести его уцелевшим матросам гостеприимство на борту «Синко Льягас» идоставить их на Тортугу; или же, если дон Ильдефонсо, что весьма вероятно,этого не пожелает, капитан Блад даст им одну из своих шлюпок, и, выбравблагоприятную минуту, они смогут добраться до берега Эспаньолы.

Хотя в этот день дон Ильдефонсо уже не раз был вынужденудивляться, эта речь показалась ему самой удивительной из всего, что онкогда-либо слышал.

— Тортуга! Тортуга! Вы сказали, что плывёте на Тортугу? Нозачем? Во имя бога, кто вы такой?

— Меня зовут Питер Блад, а вот кто я такой — право же, я исам не знаю.

— Вы англичанин? — в ужасе воскликнул испанец, начинаяпостигать какую-то долю истины.

— О нет! Я, во всяком случае, не англичанин. — Капитан Бладс достоинством выпрямился. — Я имею честь быть ирландцем.

— Ирландцы и англичане — это одно и то же.

— Отнюдь нет. Между ними нет ничего общего.

Испанец гневно посмотрел на него. Щёки его побледнели, ротпрезрительно искривился.

— Ирландец вы или англичанин, всё равно вы — подлый пират.

Лицо Блада омрачилось, и он вздохнул.

— Боюсь, вы правы, — согласился он. — Я всячески старалсяэтого избежать, но что делать, если судьба настойчиво навязывает мне эту роль ипредлагает для подобной карьеры столь великолепное начало?

Посланец короля

Ослепительным майским утром 1690 года в порту Сантьягоострова Пуэрто-Рико появился некий господин в сопровождении негра-слуги,нёсшего на плече саквояж. Незнакомец был доставлен к пристани в шлюпке сжёлтого галиона, который стал на рейд, подняв на верхушку грот-мачты испанскийфлаг. Высадив незнакомца, шлюпка тотчас развернулась и пошла назад к кораблю,где её подняли и пришвартовали к борту, после чего все праздные зеваки,толпившиеся на молу, сделали вывод, что тот, кто на ней прибыл в порт, неторопился возвращаться на корабль.

Зеваки проводили незнакомца исполненными любопытствавзглядами. Впрочем, внешность его вполне оправдывала такое внимание — онаневольно приковывала к себе взоры. Даже несчастные полуголые белые рабы,укладывавшие крепостную стену, и испанские конвойные, сторожившие их, и теглазели на незнакомца.

Высокий, стройный, худощавый и сильный, он был одетэлегантно, хотя и несколько мрачно, — в чёрный с серебром испанский костюм.Локоны чёрного парика свободно падали на плечи; широкополая чёрная шляпа счёрным плюмажем оставляла в тени верхнюю половину лица; обращали на себявнимание твёрдый, гладко выбритый подбородок, тонкий нос с горбинкой инадменная складка губ. На груди незнакомца поблёскивали драгоценные камни,кисти рук утопали в кружевных манжетах, на длинной чёрной трости с золотымнабалдашником развевались шёлковые ленты. Он мог бы сойти за щёголя с Аламеды,если бы от всего облика этого человека не веяло недюжинной силой и спокойнойуверенностью в себе. Равнодушное пренебрежение к неистово палящему солнцу,проявляемое незнакомцем в чёрном одеянии, указывало на железное здоровье, авзгляд его был столь высокомерен, что любопытные невольно опускали перед нимглаза.

Незнакомец осведомился, как пройти к дому губернатора, икомандир конвоиров отрядил одного из своих солдат проводить его.

Они миновали площадь, которая ничем бы не отличалась отплощади любого маленького городка старой Испании, если бы не пальмы, отбрасывавшиечёрные тени на ослепительно-белую, спёкшуюся от зноя землю. За площадью былацерковь с двумя шпилями и мраморными ступенями, а за церковью — высокиечугунные ворота, пройдя в которые незнакомец, следуя за своим провожатым,оказался в саду и по аллее, обсаженной акациями, приблизился к большому беломудому с глубокими лоджиями, утопавшему в кустах жасмина. Слуги-негры в нелепопышных, красных с жёлтыми галунами ливреях распахнули перед посетителем дверь идоложили губернатору Пуэрто-Рико, что к нему пожаловал дон Педро де Кейрос —посланец короля Филиппа.

Не каждый день появлялись посланцы испанского короля в этихотдалённых и едва ли не самых незначительных из всех заокеанских владений егокатолического величества. Вернее сказать, это случилось впервые, и дон Хайме деВилламарга, необычайно взволнованный этим сообщением, сам ещё не понимал,должен ли он приписать своё волнение приливу гордости или страху.

Дон Хайме, обладавший, при своём среднем росте и весьмапосредственном интеллекте, непропорционально большой головой и большим животом,принадлежал к числу тех государственных деятелей, которые могли бы оказатьнаилучшую услугу Испании, отдалившись от неё на возможно большее расстояние, и,быть может, именно в силу этих соображений и было ему уготовано назначение напост губернатора Пуэрто-Рико. Даже благоговейный страх перед его величеством,посланцем которого явился к нему дон Педро, не мог поколебать неистребимоесамодовольство дона Хайме. Важный, напыщенный, принимал он королевского гонца,и холодный, высокомерный взгляд синих глаз дона Педро отнюдь не заставил донаХайме присмиреть. Пожилой доминиканский монах, высокий и тощий, помогал егопревосходительству принимать гостя.