Книга Жена самурая - Лора Джо Роулэнд

— Приветствую вас, сёсакан-сама, — произнес он сильным вибрирующим голосом. — Это исключительная честь для нас — принимать представителя сёгуна, наделенного особыми полномочиями.

Хосина сказал Сано:

— Позвольте представить досточтимого Правого министра Исидзё.

— Очень благодарен вам за согласие играть роль посредника между мной и императорским двором, — обратился Сано к Правому министру, словно у того был какой-то выбор.

Аура изысканности, исходившая от Исидзё, невольно вызывала уважение, и Сано смутился. Из истории он знал, что родословная этого человека уходила корнями в столетия. Исидзё был представителем знаменитого клана Фудзивара, находившегося у власти с седьмого по одиннадцатый век. Эпоха правления этого клана ознаменовалась замечательными творениями живописи и поэзии; имя Фудзивара до сих пор являлось синонимом влиятельности и высокой культуры.

— Его величество император ждет вас, — сказал Правый министр.

Поднимаясь по лестнице в сопровождении Исидзё и Хосины, Сано, как и любой японец на его месте, испытывал трепет. Для решения человеческих проблем император мог привлекать силу богини Матэрасу; он имел особый дар постигать нравственный закон Вселенной и проецировать его на общество. В конфуцианской модели мира военная диктатура была всего лишь инструментом, при помощи которого правил император.

Они сняли обувь при входе и прошли в зал приемов. Окна были забраны решетками. На кипарисовом полу лежала длинная белая дорожка. Исидзё провел по ней Сано между рядами коленопреклоненных придворных. Другие царедворцы стояли на коленях перед императором, который сидел на троне. Трон представлял собой богато украшенный, покрытый лаком помост с перилами. Помост располагался под шелковым балдахином прямоугольной формы, увенчанным огромным золотым фениксом. Стена за троном была испещрена высказываниями китайских мудрецов. В воздухе стоял запах благовоний.

Правый министр Исидзё опустился на колени перед императором и поклонился. Сано и Хосина последовали его примеру.

— Ваше величество, я представляю вам Сано Исиро, Благороднейшего следователя по особо важным делам при его превосходительстве сёгуне, — проговорил Исидзё и повернулся к Сано: — Я имею честь представить вам величайшего императора Томохито, сто тринадцатого императора-суверена Японии.

Оказавшись лицом к лицу с первым подозреваемым, Сано с трудом удержал возглас удивления. Он знал, что императору всего шестнадцать лет, что Томохито унаследовал трон после отречения отца четыре года назад, но он никак не предполагал, что юноша, восседавший на подушках под балдахином, совершенно не походит на свои официальные, изящно выполненные портреты. Томохито был облачен в пурпурное кимоно, усеянное императорскими гербами в виде золотой хризантемы, на голове — высокая твердая черная шапка с плоским верхом. Тело у Томохито было крепкое и мускулистое, а лицо по-детски округлое, с гладким лбом и ясными глазами, пухлыми румяными щеками и яркими губами. Император смотрел на Сано с наглостью ветреного проказливого мальчишки.

Правый министр Исидзё сказал:

— Сёсакан-сама расследует дело об убийстве Левого министра Коноэ, он хотел бы задать вам несколько вопросов, ваше величество.

— Неужели? — язвительно откликнулся Томохито. — Это я буду задавать ему вопросы.

Сано потрясла такая грубость, хотя он был к чему-то подобному готов. По дороге он попросил Хосину коротко охарактеризовать подозреваемых. Об императоре тот сказал: «Всю жизнь он ни в чем не знал отказа. Наследника престола обычно обучают правилам хорошего тона и дисциплине, но в случае с Томохито все было напрасно. Он считает, что может делать все, что ему заблагорассудится. Едва ли кто-нибудь во дворце осмеливается критиковать его; в плохом настроении он грозит наслать на страну гнев богов».

Придворные смущенно молчали, ожидая реакции Сано на выходку императора. При всем опасении оскорбить императора и осложнить отношения между бакуфу и императорским двором Сано нужно было брать беседу в свои руки.

— Я отвечу на ваши вопросы при одном условии, — сказал он. — Если вы будете отвечать на мои.

Томохито сердито свел брови к переносице, подумал и небрежно бросил:

— А, ладно! — Потом, блеснув глазами, спросил: — Правда, что есть места, где девицы сидят в специальных клетках и мужчины могут купить их на ночь?

«Так, — отметил Сано, — у великого императора интересы, как у обычного подростка».

— Да, — сказал он, — в кварталах развлечений, имеющих специальную лицензию.

— А вы там бывали? — Порочная ухмылка искривила губы императора.

— Ваше величество, я советую вам ограничить свои вопросы менее личными темами, — сказал Правый министр Исидзё. — Вы же не хотите оскорбить сёсакан-саму.

«И соответственно сёгуна», — давал понять министр.

— Он обязан ответить, — заявил Томохито. — Таков уговор.

— Но теперь моя очередь спрашивать, — улыбнулся Сано. — Каково ваше мнение о Левом министре Коноэ?

Глаза Томохито расширились от удивления. Сано догадался, что немногие решались ловить его на слове или самовольно менять тему разговора. Император нахмурился:

— Мне известно, что Коноэ убили. Вы думаете, что я в этом замешан?

Сано покачал головой:

— Мы договорились.

Томохито открыл рот и оглядел придворных в поисках поддержки. Народ безмолвствовал. Император вздохнул:

— Левый министр был моим наставником. Он учил меня, как исполнять священные обряды и вести придворные церемонии. Он проверял мои уроки и добивался, чтобы я все хорошо усвоил. — Томохито пожал плечами. — Он был терпимым учителем.

Сано припомнил слова Хосины: «Он слушается только трех человек — мать, госпожу Асагао и Исидзё. Левый министр тоже имел на него влияние. После его смерти Томохито совсем распоясался — ведет себя так, будто весь мир принадлежит ему, словно выясняет, как далеко может зайти». «Не вызывал ли Коноэ злобу у императора тем, что осаживал его?» — подумал Сано.

— Теперь вы ответьте, — сказал Томохито, — правда ли, что Мияко и Эдо связывает очень длинная дорога?

— На ней расположены пятьдесят три деревенские почтовые станции, — ответил Сано. — Путешествие занимает пятнадцать дней.

Томохито выпучил глаза:

— Пятьдесят три деревни? Пятнадцать дней? Я и не знал, что Эдо находится так далеко. А сколько же времени нужно, чтобы пересечь всю страну?

— Если погода благоприятная — около трех месяцев.

Император закусил губу, помолчал и признался:

— Ничего-то я не видел.

Это было вполне понятно. Император имел право покинуть дворец только под угрозой стихийного бедствия. Общаться ему разрешалось исключительно с придворными. Такая изоляция обусловливалась несколькими обстоятельствами. Во-первых, физическая безопасность. Священного суверена Японии следовало оградить от несчастных случаев, бандитских нападений и смертельных заболеваний. Во-вторых, духовное здоровье. Сомнительные чувства, поступки, идеи не должны были угрожать чистоте императорской души. В-третьих, политический фактор. Бакуфу опасалось, как бы диссиденты не убедили впечатлительного суверена посягнуть на власть сёгуна, создать параллельное правительство, подкупить армию, обольстить население и подорвать могущество клана Токугава. Юный император Томохито был ветром, который мог обернуться ураганом, осознав свою наследственную силу.