Книга Зимний сад - Адель Эшуорт

– Значит, вы считаете, что аристократы именно так проводят время? – Томас наконец-то положил кочергу и взглянул на Мадлен с насмешливой улыбкой.

Она тоже улыбнулась:

– Либо так, либо занимаются какими-нибудь темными делишками. Например, планируют прибыльные контрабандные операции. Так что нам с вами, Томас, придется потрудиться. Возможно, мы проведем здесь несколько месяцев.

Он утвердительно кивнул:

– Да, я знаю.

– И вас это не тревожит? – Прежде чем Томас успел ответить, Мадлен пояснила: – То есть не хотите ли вы вернуться домой, в Истли?

«Не хотите ли вернуться к любовнице?» – едва не спросила Мадлен. Эта мысль только сейчас пришла ей в голову. «Да, конечно же, у него в Истли осталась любовница, которую он очень любит, – думала Мадлен. – Именно поэтому он не поддается моим чарам». Но она тотчас же вспомнила: во время их первого разговора Томас обмолвился, что у него уже давно никого не было.

Несколько секунд он молча смотрел на нее, затем проговорил:

– У меня нет никакого желания возвращаться домой. Я очень серьезно отношусь к своим обязанностям и намереваюсь оставаться в Уинтер-Гарден до тех пор, пока не перепробую все средства.

«Пока не перепробую все средства, – мысленно повторила Мадлен. – Интересно, что он хочет этим сказать?» Она не придавала бы значения последним словам Томаса, если бы не знала: он никогда ничего не говорит просто так и всегда высказывается прямо.

– Ну что ж... – Мадлен сделала глубокий вдох. – Значит, будем с вами сотрудничать, пока не выполним задание. – Немного помедлив, она добавила: – Полагаю, в Истли никто не огорчится из-за вашего долгого отсутствия.

Томас пристально посмотрел на нее:

– Мадлен, у меня нет любовницы, если вы это имеете в виду.

Мадлен почувствовала, что ладони ее вспотели, а щеки залила краска. Томас смотрел на нее все так же пристально, однако лицо его было непроницаемым.

– И никому нет дела до того, какие нас с вами связывают отношения, – продолжал он. – Что же касается обитателей Уинтер-Гарден... Полагаю, эту тему затрагивали сегодня на чаепитии у миссис Родни. Мне хотелось бы узнать, что именно говорили дамы.

Мадлен захлопала глазами – вопрос застал ее врасплох. Разумеется, ей следовало подготовиться к этому вопросу, но ведь она думала совсем о другом... Томас стоял перед ней, скрестив на груди руки, и ждал ответа.

Собравшись с духом, Мадлен наконец сказала:

– Я ведь, кажется, уже сказала, что у меня день сложился довольно удачно. На чаепитии, кроме хозяйки, присутствовали Пенелопа Беннингтон-Джонс и ее дочь Дездемона Уинсетт, а также Кэтрин Моссли и леди Иза-дора Бирмингем.

Томас кивнул:

– Я знаком со всеми этими дамами. Так о чем же вы говорили?

– Они были со мной весьма любезны, хотя сначала отнеслись ко мне с подозрением – я все-таки француженка... Какое-то время дамы игнорировали меня, но потом я вступила в разговор и спросила про дом у озера. Поинтересовалась, кому он принадлежит.

Томас снова кивнул и взглянул на нее с явным одобрением. Мадлен между тем продолжала:

– Миссис Моссли и леди Изадора ничего существенного не знают. В этом я уверена. А вот миссис Родни, похоже, многое известно... И она убеждена, что когда-то на месте особняка барона Ротбери был монастырь. Якобы ходят слухи, что там укрывались люди, спасавшиеся от чумы. Правда, миссис Родни призналась, что доказательств нет, так что, возможно, эти сведения не отличаются достоверностью.

– Очень интересно, – пробормотал Томас.

– Да, пожалуй. Только какое отношение это имеет к нашему делу?

Томас несколько секунд молчал, затем в задумчивости проговорил:

– Может быть, и никакого. А может, самое непосредственное. Ведь особняк очень старый, не так ли?

И тут Мадлен осенило. С улыбкой взглянув на собеседника, она выпалила:

– А что, если барон Ротбери отыскал заброшенное кладбище и прячет украденный опиум в склепах?

Томас в изумлении уставился на напарницу.

– Мадлен, вы шутите?..

Она тихонько рассмеялась и покачала головой.

– Нет, не шучу. И еще вот что... Дездемона сказала, будто слышала разговоры... Якобы по ночам в доме Ротбери горит свет и бродят привидения.

Томас усмехнулся:

– Привидения? Мадлен кивнула:

– Да, так сказала Дездемона. Только мне кажется, что она не слышала об этом, а сама видела и свет, и привидения. Вернее, она решила, что видела привидения. Вы меня понимаете?

Томас внимательно посмотрел на собеседницу. Затем медленно прошелся по комнате и опустился на диван рядом с Мадлен. Она невольно выпрямилась и оправила юбки – от близости Томаса ей сделалось не по себе.

Немного помолчав, он спросил:

– Что еще?

Мадлен чуть отодвинулась от него и проговорила:

– Дездемона вышла замуж всего два месяца назад, хотя я уверена, что она беременна гораздо дольше. Никаких соображений насчет нее у меня нет, но мне кажется, что она не такая уж скромница. Впрочем, девица довольно наивна.

Томас уселся поудобнее и закинул руку на спинку дивана. Если бы рядом с Мадлен сидел другой мужчина, она бы даже не заметила этого жеста, но сейчас вдруг почувствовала, как по телу пробежала дрожь.

Покосившись на нее, Томас спросил:

– А ее мать? Вы с ней общались?

– Ее матери я не понравилась, – ответила Мадлен. – Даже после того, как объяснила, что являюсь благовоспитанной дамой и уважаемой вдовой и приехала в Уинтер-Гарден не развлекаться, а работать. Пожалуй, только она относилась ко мне враждебно.

– Вы напугали ее, – заметил Томас.

– Вполне вероятно. Хотя не понимаю, чем именно.

– Пообщайтесь с Дездемоной.

– Да, непременно.

Томас кивнул и задал очередной вопрос:

– А что случилось с леди Клер? Разве ее не пригласили?

– Ее пригласили, но она заболела. – Пальцы Томаса уже находились в нескольких дюймах от ее обнаженного плеча, однако Мадлен попыталась не обращать на это внимания. Понизив голос, она добавила: – Очевидно, это уже не первый случай, когда леди Клер сказывается больной и игнорирует приглашение. Если она употребляет опиум, ее здоровье со временем лишь ухудшится.

Томас принялся поглаживать кончиками пальцев спинку дивана и прикоснулся к рукаву платья Мадлен. Она не знала, сделал ли он это случайно или намеренно, однако его прикосновение вызвало в ней внутренний протест. Но Томас, казалось, этого не замечал. Взглянув на Мадлен, он заявил: