Книга Опасная тихоня - Елена Яковлева

На этом-то фронте мне и предстояло показать свое рвение, и начать предлагалось с организации интервью не где-нибудь, а в "Губернском вестнике".

- Я бы не хотел, чтобы оно было сухим и официальным, - откровенно поведал Пашков, - знаете, таким согласованным заранее. Меньше всего я желал бы показаться избирателю заскорузлым партократом или столичным функционером, а кроме того, в моей биографии нет ни одного темного факта, которого можно было бы стыдиться. И я даже горжусь, что много лет посвятил комсомолу, потому что из этой молодежной организации вышло очень много стоящих руководителей всех уровней... И в то же время мне меньше всего хотелось бы, чтобы я выглядел таким положительным херувимчиком с крылышками, я обычный человек, со своими увлечениями, маленькими слабостями...

Насчет маленьких слабостей мне особенно понравилось, жалко, что он не остановился на них подробней...

- И еще... Меня очень беспокоит, что широко распространившаяся среди московских журналистов скверная мода искажать факты, а подчас и откровенно их перевирать докатилась и до региональной прессы. Поэтому я прошу вас взять это под контроль и привлекать к нашей работе только высокопрофессиональных и добросовестных журналистов.

Он замолчал и выжидающе уставился на меня.

Значит, мне пора было открывать рот. Я его и открыла:

- Насколько я разбираюсь в этих делах, на предвыборных кампаниях газеты зарабатывают денег больше, чем на рекламе, а поэтому не думаю, чтобы они стали демонстрировать особенную принципиальность. Что захотите, то и напечатают.

Кажется, мой здоровый практицизм слегка покоробил государственного мужа демократического толка:

- Все-таки я бы не хотел все сводить к товарно-денежным отношениям. Человеческий фактор играет не меньшую роль.

- Играет, - уныло согласилась я: такие разговоры, которые я про себя называла "дискуссиями об оттенках белого цвета", были не по мне.

- Вот и хорошо, что вы это понимаете, - обрадовался Пашков. - Так что давайте не будем сбрасывать его со счетов. Знакомствами в местной прессе, как я понимаю, вас Бог не обидел, поэтому я на вас очень надеюсь. К завтрашнему полудню я жду от вас программу освещения в прессе нашей предвыборной кампании.

Очень мне нравятся эти местоимения "наш", "наше", "наши", как будто мы всем скопом баллотируемся в губернаторы. Еще мне понравилось слово "программа", от которого на меня повеяло чем-то неистребимо тоскливым, вроде прений на отчетно-перевыборном профсоюзном собрании в жэке.

Наверное, Пашков заметил перемену в моем лице, по крайней мере, он поспешил добавить к сказанному им выше:

- Я понимаю, что вы журналист-практик и организационная работа для вас не совсем родная стихия, а потому отряжаю вам в помощь Вениамина Литвинца, тем более что вы давние знакомые. Он у нас специалист во всех областях, и для начала вы будете работать с ним в тандеме. Пока войдете в курс дела, освоитесь...

Очень интересно: я в тандеме с Венькой! Это называется: чем дальше - тем смешнее. И все-таки мне не совсем понятно, с чего это они мной так прельстились, если сами признают отсутствие у меня какого бы то ни было опыта в подковерной деятельности. Не проще ли им было привезти с собой опытного московского журналюгу, который на подобных делах все зубы съел? Да и у нас такие бы нашлись, стоит только свистнуть! Объяснение сему феномену напрашивалось только одно: они польстились на мою сомнительную славу затравленной правдоискательницы, коей я никогда не была.

После этой задушевной беседы мы наконец расстались, предварительно пожав друг другу руки. "Кардинальша" холодно произнесла "до свидания", я толкнула тяжелую дверь, предварительно захватив свое пальто, и тут же оказалась в объятиях Веньки:

- Ну что, все решили?

Я не успела ничего ответить, потому что он выволок меня в коридор и потащил в его дальний конец.

* * *

Мы с Венькой уединились в небольшом кабинете рядом с боковой лестницей и приступили к составлению "плана взаимодействия с прессой" - формулировки Венькины. Этот прощелыга сам уселся за компьютер, вызвал подходящий шаблон и начал тюкать по клавиатуре толстым указательным пальцем. Набрав заголовок, он бросил мне через плечо:

- Между прочим, твою работу выполняю, заметь!

- Инициатива наказуема, - хмыкнула я. - Это же твоя идея была сосватать меня в пресс-секретари, не забыл?

- Не забыл, - вздохнул Венька и отстукал первый пункт: "Интервью, газета "Губернский вестник". - Но учти, я это делаю не бескорыстно!

Кто бы сомневался!

- И что ты потребуешь взамен? Родину продать? Или душу? - проявила я любознательность и придвинула к себе верхний из сложенных на Венькином столе агитационных плакатов, с которого сердечно, но сдержанно улыбался Пашков.

- Родину я у тебя покупать не буду, - рассудительно отозвался Венька, поскольку это понятие абстрактное и не материальное. Душа, кстати, тоже.

Я продолжила изучение плаката. Фотография там, между прочим, была отнюдь не одна, еще пять снимков поменьше разбавляли зажигательный пропагандистский текст. На двух из них Пашков был запечатлен в компании друзей-единомышленников, среди которых особенно бросались в глаза примелькавшиеся завзятые демократы, на третьем - в кругу так называемой культурной элиты, состоящей из парочки эстрадных звезд и известного, необычайно плодовитого скульптора. А внизу были представлены снимки семейной тематики. На первом кандидат в губернаторы обнимал пожилую женщину в зеленом трикотажном платье, а подпись под снимком гласила: "И. С. Пашков с матерью Клавдией Васильевной Пашковой". На втором, кроме самого Пашкова, я узнала его холеную Снежану. Они сидели за довольно-таки скромным столом - то ли обедали, то ли ужинали, - и не одни, трапезу с ними делили красивая молодая девушка и парень со слегка испуганным взглядом. "И. С. Пашков в кругу семьи", прочитала я и еще раз, уже повнимательнее, посмотрела на снимок, отметив, что выражение у пашковского сына все-таки какое-то странное, если, конечно, это его сын.

- А я и не знала, что у нашего кандидата такие взрослые дети, - задумчиво обронила я.

- Он рано женился, - отозвался Венька, - в восемнадцать лет. Представляешь, совсем не погулял парень!

- Похоже, мадам держит его в ежовых рукавицах? - продолжила я свою диверсионную деятельность.

- Да, она баба серьезная, - подтвердил Венька, подслеповато пялясь в экран дисплея.

Признаться, не так уж много я из него вытянула, учитывая, что особенности характера Снежаны Пашковой были мне уже ясны, по крайней мере, в общих чертах.

- А где его дети, в Москве? - не унималась я.

- Старшая в Москве, она уже замужем. А младший здесь, они его всегда с собой возят, его же оставить не с кем. Если только в психушку сдать.

- Как это? - опешила я.

- Очень просто, - ответил Венька, - у него с годовой не в порядке, с самого детства. Больной парень, уже восемнадцать лет, а с мозгами - полный швах. Аутист. Семейная трагедия, - вздохнул он, но особого сочувствия в его голосе я не уловила.