Книга Экипаж «Меконга» - Исай Лукодьянов

— Уже который год говорят о Транскаспийском! — сказал Юра. — Мы уж и верить перестали.

— Напрасно… Вчера не успел спросить вас, Коля: были вы у Опрятина в институте?

— Был. А мог бы и не ходить: у них подготовлена информация насчет повышения уровня моря. Для всех заинтересованных организаций. На днях и мы получим.

— Что видели там интересного?

— Ничего особенного. По-моему, они собирают крупную электростатическую установку.

— Вон как! Электростатика… — Привалов задумался.

— Давно пройденный этап, — заметил Юра. — Дофарадеевские дела.

— Слишком категорично, — сказал Привалов. — Оно конечно, после Фарадея наука отвернулась от электростатики и прочно занялась электромагнетизмом. Но вот теперь снова вспомнили об электростатике, и оказалось, что старушка еще может сослужить службу диалектическая спираль развития…

Миллионы лет пролежали под землей куски янтаря — окаменелой смолы хвойных деревьев третичного периода, — прежде чем, пройдя долгий и сложный путь межплеменного обмена, попали с хмурых балтийских берегов в солнечную Элладу.

Древние греки очень ценили глубокую прозрачность и теплый желтоватый цвет электрона — так назвали они янтарь. От этого слова они произвели красивое женское имя «Электра», то есть «Янтарная», — имя, прославленное в античных трагедиях. Но не только красотой и прозрачностью привлекал янтарь внимание греков. Один из семи мудрецов, прославивших древнюю Грецию, Фалес из Милета, упорно пытался разгадать, почему кусок янтаря, натертый шерстью, притягивает к себе соломинки и пушинки так же, как магнит притягивает железные опилки.

Что за неведомая сила таилась в янтаре? Позднее ученые, обнаружили, что не только янтарь обладает этим свойством. Но в память первооткрытия Уильям Гильберт в 1600 году увековечил янтарь-электрон в названии, которое он дал неведомой силе: электричество.

Это было статическое электричество — возникающее при трении.

Люди искали способы применения новой силы. Появились громоздкие электростатические машины. В 1785 году некий Ван-Марум построил для Гаарлемского музея машину с двумя дисками диаметром 1,65 метра. Она давала искру длиной в 610 миллиметров. В Парижском музее искусств и ремесел хранится машина с диском диаметром в 1,85 метра; в Лондонском политехническом институте — машина более чем с двухметровым диском, которая приводилась в действие от паровой машины.

Однако широкого практического применения электростатические генераторы не получили: они, правда, давали высокое напряжение, но сила тока была слишком мала, чтобы производить полезную работу. Впрочем, история техники сохранила любопытные сведения о попытках использования электростатики. В 1795 году испанский инженер Сальва построил пятидесятикилометровую телеграфную линию между Мадридом и Аранхуэсом. В телеграфе было столько же проводов, сколько букв в испанском алфавите; каждый провод оканчивался шариком. Заряд от электростатической машины передавался по проводу и притягивал к шарику бумажку с наименованием буквы, подвешенную на нитке. И этот телеграф работал!

Паровые машины надолго отбросили электричество на обочину дороги познания. Но вот появились химические источники электричества — они давали значительную силу тока при небольшом напряжении. Тогда-то сын лондонского кузнеца Майкл Фарадей воодушевился великой идеей единства сил природы. Он поставил перед собой задачу: раскрыть связь между электричеством и химическими процессами, между электричеством и магнетизмом.

Электромагнетизм! Сколько чудес, связанных с этим явлением, открылось людям! В проволоке, движущейся между полюсами магнита, сама собой возникала таинственная электродвижущая сила — возникала без трения, без химического воздействия. Первые электромагниты Фарадея — железные стержни, покрытые лаком, на которые навивалось несколько витков голой медной проволоки, — превращали неуловимую электрическую силу в привычную механическую. До практического использования оставался один шаг…

Этот шаг сделал в 1831 году американский физик Джозеф Генри, именем которого впоследствии была названа единица самоиндукции.

Генри задумал создать электромагнит с большим количеством витков. Первым в мире он изолировал медную проволоку, обмотав ее шелковыми нитками. Эффект многовиткового индуктора был колоссален. Появился первый бытовой прибор — электрический звонок, который без изменений служит нам до сих пор.

Через пять лет после открытия Генри русский ученый Павел Львович Шиллинг уже испытывал в Петербурге первый в мире электромагнитный телеграф. Прошло еще два года — и вот сентябрьским днем 1838 года по Неве промчался катер с электрическим двигателем Якоби.

А вскоре московская фабрика галуна и металлической канители для золотого шитья на мундирах освоила новый вид продукции — изолированный провод (впоследствии на базе этой фабрики вырос кабельный завод «Электропровод»).

Электромагнетизм начал свое победное шествие. В царстве электромоторов старая электростатическая машина была забыта почти начисто. Ее загнали в шкафы школьных физических кабинетов.

Но вот начался грозный век атомной техники. Для штурма атомного ядра потребовались высочайшие напряжения, и электростатические генераторы были извлечены из могильного склепа. Наивный стеклянный диск, оклеенный станиолевыми лепестками, вырос в огромные колонны генераторов Ван-де-Граафа — неизменных спутников ускорителей заряженных частиц.

Так электростатика восстала из праха. Она оказалась мощным средством для проникновения в глубь вещества.

— Товарищи! — Юра вскочил на ноги. — Товарищи, ветер!

И вправду, легкий южный ветер моряна прошелся над бухтой, расправил флаг главного судьи, зашелестел в ветвях деревьев Приморского бульвара.

Раздался мелодичный звон рынды, и на мачту взлетел флаг класса «М».

— Швертам готовиться! — возбужденно сказал Юра. — Если еще на балл раздует — и килям можно будет гоняться. Пошли на яхту!

После швертботов стартовали яхты «звездного» класса — маленькие, легкие, с огромной парусностью: для них ветра хватало.

А через полчаса ветер набрал силы, и настала очередь класса «Л—4». Частая рында возвестила, что до старта осталось пять минут.

Ах, эта предстартовая пятиминутка! Надо всячески изощряться, чтобы в конце пятой минуты быть поближе к старту, но не выскочить раньше времени.

Четыре удара рынды — осталось четыре минуты. Три, две, одна — и частая дробь разрешила старт. Яхты, выбираясь в лавировку против ветра, вышли на первую часть пятнадцатимильной дистанции.

Парусные гонки! Упругой ветровой силой налиты полотнища, и вздрагивают шкоты, зажатые в крепких ладонях, и вода говорит, говорит под гулким днищем, и все вокруг синее и золотое от солнца.

Футбол — всегда на виду у тысяч зрителей. Иное дело — парусные гонки. Массовый зритель может увидеть только старт и финиш, но самое главное — редкое по красоте и напряженности зрелище того, что происходит на дистанции, — ему недоступно. Если вы хотите по-настоящему оценить всю прелесть парусных гонок, сделайтесь их участником, другого способа нет.