Книга Полное блюдце секретов - Андрей Кивинов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– О! – воскликнул Казанова. – Шилов, если не ошибаюсь.
Девочка в изумлении подняла брови:
– Вы разбираетесь в живописи?
– Я много в чем разбираюсь, – уклончиво ответил Костик, потому что это была единственная картина, автора которой он знал. И то только потому, что в их туалете висел календарь с изображением этих же самых цветочков. В минуты «раздумий» автор запоминается волей-неволей. Особенно если поверх цветов наклеить непристойную картинку.
– Мне, вообще-то, не очень нравится Шилов. Техника, конечно, классная, но слишком уж идеалистично. Это мамина картина.
– Да, и я не в большом восторге от него. Простите, неужели и вы увлекаетесь Египтом?
Такая фраза была брошена Костиком явно по растерянности. Его могли не так понять и проверить, тогда как его познания в области египтологии ограничивались тем же учебником истории для пятого класса.
Казанцев плюхнулся в широкое кресло. Ирина тоже села.
– У меня папа археолог. Но мне и самой нравится Египет. Это так интересно, так романтично. Я не ослышалась, вы и в египтологии разбираетесь?
– Это мое хобби, – не моргнув глазом, соврал Костик, – Знаете, за день набегаешься, нервы помотаешь, а домой придешь, полистаешь книги, посмотришь картинки, так хорошо становится, все забываешь, прямо как в другой мир попал. Пирамиды, фараоны…
Какое величие!
Ирочка подставила ручку под подбородок и закинула ногу на ногу. Костика слегка передернуло.
– Да, это действительно величественно.
Далее Ирочка, закатив глаза к потолку, завела песню о величии Древнего Египта.
Некоторые слова Казанцев слышал впервые в жизни. «Эхнатон, Седьмая династия, Верхний Нил, Луксор, Карнак, Амон-Ра…» Нет, с ОМОНом он знаком хорошо, там у него работало несколько приятелей.
Он, не отрываясь, смотрел в глаза Ирочке и постоянно кивал, давая понять, что он со всем согласен и в вопросах древности не лох зеленый.
– Хотите, я покажу наши альбомы? Папа сам снимал, когда был в Египте.
– Вопрос! С удовольствием.
Ирочка поставила табуретку и полезла на антресоль.
Константин Сергеевич зажмурился от греха подальше.
– Вот, смотрите. Это Каир.
Костик подсел к Ирочке, нечаянно опустив руку ей на колено.
– Это Национальный музей. Там сейчас хранятся сокровища из гробницы Тутанхамона.
Костик кивнул.
– Качество не очень, там запрещено снимать со вспышкой.
– Красивая девочка, – ткнул Казанова в одну фотографию.
– Это, вообще-то, Тутанхамон. Неужели вы не узнали?
– Господи, действительно. Как же я не разглядел старину Тутанхамона?!
– Он не был стариком. Он умер в восемнадцать лет.
– Хм… В восемнадцать? И что, сам умер? Сомневаюсь я, однако, завалили, небось, парня по заказу. Эти, как их, жруны… не, жрецы.
– Что-что сделали?
– Ну, убили. С чего бы ему самому-то умирать?
– В принципе, есть подозрения, что так оно и было.
– Да, опера у них, наверное, никудышные были, расколоть не смогли. Попади к нам…
Костик расстегнул пуговицу на рубашке. Блеснул алюминиевый крест на давненько не стиранной веревке.
– Совсем недавно в долине Фараонов нашли еще одну гробницу, – продолжила Ирочка. – Было бы здорово, если б она оказалась не разграбленной.
– Наши нашли?
– Нет, американцы.
– Тогда есть шанс.
– Говорят, что скоро в Петербург приедет выставка из Египта.
– Мы обязательно сходим.
– Да, я мечтаю увидеть все своими глазами.
– А я-то уж как… – перешел на шепот Костик.
– Смотрите, а это египетский древний алфавит. Можно написать свое имя иероглифами.
Вас как звать?
– Константин.
– Это значит «постоянство».
– Да, да…
– А в профиль вы похожи на Рамзеса II. Вам никто про это не говорил?
– Ты первая. А Рамзес ничего мужик?
– У него было сорок две жены, и умер он в девяносто два года.
– Будь у меня столько, я б даже до утра не дожил.
– А вы бы хотели попасть туда, в древность, в Египет?
– Я мечтаю об этом каждую ночь. Мечтатель с профилем Рамзеса совсем уж откровенно прижался к Ирочке, а рука его переместилась по ее ножке чуть выше. Ирочка, впрочем, не обратила на это ни малейшего внимания, опять пустившись в рассказы про фараонов. При этом тоже перейдя на шепот:
– А моя самая большая мечта – побывать внутри пирамиды. Я обязательно поеду туда.
– Мы поедем туда вместе…
– Правда?
– Без вопросов.
Альбом с фотографиями упал на пол, потому что руки Ирочки покоились уже на казанцевских плечах, а их губы слились в страстном поцелуе…
Константин Сергеевич пришел в себя только за дверьми Ирочкиной квартиры.
Договорившись встретиться на следующей неделе, чтобы обсудить статью какого-то профессора-египтолога, он поцеловал девушку на прощанье. В полном блаженстве он брел по лестнице, забыв про все на свете. В подъезде было тихо. Костик достал сигареты и закурил. Все-таки одному работать не так уж и плохо. Работать… А, черт!
Казанова взлетел обратно к квартире и снова надавил на звонок.
– Ты что-то забыл, Костя?
– Да, одну вещь хотел спросить. Ты не знаешь, кто тут у вас стреляет из окон?
– А… Это, наверное, сосед снизу. Он, как напьется, начинает по лающим собакам стрелять. Папа делал ему замечания, да без толку.
– А в милицию не звонил?
– Нет. Страшно ведь. Сосед-то, знаешь, кто? Бандит…
* * *
Вечером того же дня квартиру соседа накрыли. В смысле сначала открыли, а потом накрыли. Без стрельбы, без штурма и без погони по комнатам. Применив старый способ «Ах, как нехорошо врать». Позвонили в дверь и спросили пьяным голосом Вадика.
Вадик оказался дома. Он мирно отдыхал на тахте. Двери открыла женщина. Как выяснилось позже, любимая женщина. Судя по синякам на ее руках и лице, любил Вадик страстно и пылко.
У окна, на полу, Музыкант, решивший составить компанию убойщикам, нашел две гильзы. Сам ствол оказался спрятанным в тайнике, который без труда обнаружили, стоило только посрывать обои со всех стен. Тайник, правда, находился в тахте.
Вадик поначалу попытался устроить диспут на тему «Нарушение уголовнопроцессуального законодательства и неприкосновенность жильца в переходный период», но развития спору не дали, уведя стрелка в отделенческую машину. Он еще не был в курсе, что прошлой ночью убил женщину.