Книга Одноклеточный - Олег Никитин

Утреннее синее небо, конечно, уже затянулось густыми тучами, осень всё-таки.

А шлем у неё был замечательный, крепко на черепе сидел. И уличные шумы в него слабо проникали, рёв машин и особенно всяких грузовиков — а раньше они меня крепко доставали. Аоки всё разгонялась, но не торопясь, и одним глазком на меня поглядывала, как я — успеваю ли? Я тоже мог на экранчике внутри шлема видеть, что у меня сзади делается. Мы почему-то к бухте поехали, а не в город, как я сперва подумал. А потом сообразил, что на незнакомом байке лучше сперва по более-менее свободным дорогам погонять, чтобы эстакад и опасных развилок с пробками не было.

На спине у Аоки, когда мы из ворот выехали, реклама разных мотоциклетных магазинов стала появляться, байки разные и так далее. Я подумал, что мне тоже надо суйкан под рекламу продать, если кто-нибудь купит. Только у него форма не очень удачная, большая картинка будет скукоживаться…

Когда скорость у нас за сто пятьдесят перевалила, Аоки сказала:

— Пока тебя не сдуло, щиток выдвини. Там на левой ручке голубенькая кнопка с ветерком, сразу поймёшь.

Я надавил кнопку, щиток и правда выдвинулся. Но пальцем я зацепил ещё и маленький свитч по соседству, потому что в ушах у меня вдруг раздался мощный гул мотоциклетного мотора! Чуть руль от неожиданности не выпустил. Я тут же поспешно перевёл свитч в прежнюю позицию, и опять стало тихо.

— Тут ещё что-то есть, переключишь — и двигатель слышно, — сказал я.

— Запись мотора! — рассмеялась Аоки. Что-то я совсем отстал от байкерских штучек, всё время она надо мной потешалась. — Интерактивная, реагирует на газ, торможение и повороты. Плохо же не чувствовать собственного железного зверя. А вообще-то вобиль несерьёзно фырчит, и я ему в память покруче звуки записала, из библиотеки взяла. Там и другие кнопари есть, можешь радио или эмпешку из коллекции послушать. Только я их давно собирала, старьё там всякое лежит.

Я врубил Аокины эмпешки. В уши мне заревел хард-боп — миллион нот в минуту, жуткая каша из труб, барабанов, тарелок… Чего только не было. Я послушал немного и на звук мотора переключил, только громкость убавил.

Когда мы на горки въезжали, мне казалось, что я сейчас взлечу под облака прямо на «ёкае»! Газ откроешь — и шагнул вперёд, к другому перекрёстку. Я так быстро никогда не ездил, больше ста у меня не бывало, потому что папаша мне запретил разгоняться на «хорнете». Байк-то старый, сломается ещё прямо на ходу. Дома и машины на встречной полосе словно наезжали на меня, становились одной смазанной картинкой, а я протыкал её будто спица! Я не могу своими словами объяснить, как это здорово — когда машины остаются справа как стоячие, а ведь они тоже едут.

Несколько раз я становился огромной стальной птицей и отрывался от асфальта, парил и едва не кричал от восторга!

— Ты спокойнее, Егор, а то совсем улетишь мозгами, — хмыкнула Аоки, когда я что-то радостное хрюкнул. — Контроль над дорогой не теряй.

И я постарался опять собрать голову в холодный мыслящий орган, только у меня плохо получилось.

Мы уже объехали бухту с частными яхтами и пирсами, по самому краю прибрежного холма. Тут уже можно было разглядеть через смог огромные покорёженные остовы небоскрёбов на Полосе — которые ещё не обвалились. Началась санитарная зона. Тут повсюду были натыканы предупреждающие знаки и натянута колючая проволока под напряжением. Дорога, само собой, оставалась открытой, но хорошо просматривалась и охранялась со спутников. Чтобы обитатели Полосы не вздумали хлынуть в приличные кварталы и учинить погромы. А парни с Полосы только потешаются над этими заборами.

А в санитарной зоне жили нормальные люди и работали дешёвые забегаловки и магазины. Это ещё не Полоса, но уже и не город. То есть не тот многоэтажный город, что уцелел и занимает большую часть нашего острова.

Скорость пришлось снизить раза в два, а то мы навернулись бы на лежачих полицейских.

— Дотирахэ? Почуял нрав «ёкая»? — спросила Аоки. — Давай пожуём чего-нибудь, тут могучая кухня.

Мы тормознули возле мотеля с вывеской «Падший небоскрёб». Дом был выкрашен в ржавый цвет, на нём были нарисованы трещины, а из стен торчали куски арматуры. Но на безопасной высоте. Рядом с мотелем имелась мастерская с автозаправкой, ресторанчик и ещё пара бараков. В ресторан мы и вошли, бросив байки на открытой стоянке.

— А ты не боишься, что здесь твою «ямаху» могут угнать? Или свинтят что-нибудь…

— Пусть только попробуют, у меня электроника надёжная. К тому же тут киберохрана, ты не понял? Владельцы только изображают разруху, на публику работают — мол, цены у них такие же низкие, как на Полосе. А вообще-то у меня такая сигнализация стоит, что у любого вора через пять секунд кишки завернутся. Мне Тадаси крутую защиту установил.

По случаю полудня народа в ресторане почти не было. Из старинного музыкального автомата негромко звучала хогаку — что-то нихонское из прошлого века. Зажав шлемы под мышкой, мы с топотом прошли за столик возле окна. Я такую гордость чувствовал, что у меня красивая онна, и настоящая байкерская одежда, и перчатки! Пусть Аоки говорит, что она не моя девушка. Но не станет же она об этом вслух кричать? И все на меня по-другому уже смотрели, или мне так казалось? Да не важно.

Я поглядел сбоку на Аоки — как её синяя причёска у меня на уровне груди плывет, немного впереди. Она тоже незаметно улыбалась. Тут она на меня посмотрела, и я подумал, что она тоже мной гордится — то есть моей фигурой. Волосы-то я с морды сбрил, и на ней не написано: «Замедленное мышление».

— Как обычно, Аоки-сама? — спросила смуглая филиппинка в застиранном сэйра-фуку — традиционном костюмчике в полоску. Многие старшие школьницы такие носят. И даже потом, когда уже в университет поступают или на работу, пока муж не запретит. — А что молодому господину?

— Менюшку дай, познакомлю, — сказала Аоки. Я принял пластиковую книжку с картинками разных напитков и блюд. — Потри пальцем белый уголок, и сможешь гохан понюхать.

Мне жареный тунец с бобами понравился. Аоки была не против, и мы большую тарелку заказали. А напитки она сама выбирала. Мне названия ни о чем не сказали, странные они были, и Аоки с хитрой миной на меня покосилась, когда девчонке их назвала.

Я поглядел в окно и увидел рядом с нашими байками, метрах в десяти от ресторана, человека в чёрном длиннополом плаще и шляпе. И ещё у него очки были вроде моих проекторов. Он как будто ничего не делал, просто смотрел на плашку бумеля в руке. Что-то в этом человеке показалось мне знакомым, как будто я уже встречал его.

— Аоки-сан, возле твоей «ямахи» какой-то странный отоко торчит.

— Пусть только подойдёт, тикусёмо, — нахмурилась девушка. — Не проблюётся потом.

И вдруг этот тип поглядел прямо на нас, а ведь мы за пластиком окна были, и ничего увидеть он не мог. Я словно вблизи разглядел его хищный нос и острую чёрную бородку. По-моему, он видел нас сквозь все преграды. Но в следующую секунду отоко уже отвернулся и пропал за грузовиком одним резким движением, только пола плаща колыхнулась.