Книга Колдун - Глен Кук

– Я знаю, что это было глупо. – Марика подошла ближе и продолжала, уже тише:

– Я просто бродила вокруг, изучала город. А когда увидела летающие корабли, пришла в такой восторг, что просто потеряла голову.

Я забыла обо всем, так мне хотелось на них посмотреть. И тогда эти торговцы…

Она оборвала себя на полуслове, осознав, что готова предъявить обвинения, которые были бы неразумными и провокационными.

Багнеля это позабавило. Но вслух он сказал:

– Зачем же ты так… Впрочем, понятно. Тебя учили, но учили одному – быть силтой. В том смысле, в котором они сами это понимают.

Холодной. Высокомерной. Равнодушной. Ну, не важно. Как говорится, силта есть силта. Тимбрук, инцидент исчерпан. Ты больше не нужен. Мы забудем все, что здесь произошло. Никаких записей. Никаких формальных протестов. Понятно?

– Багнель…

Но Багнель не обращал на него внимания.

– Марика, я обязан тебе жизнью. Если бы не ты, я бы уже несколько раз мог стать пищей для кочевников. Сейчас я отдаю тебе малую часть этого долга. Я прощаю тебе нарушение границы, – и добавил, усмехаясь:

– Уверен, что твоим начальницам нашлось бы что сказать, узнай они об этом эпизоде.

– Уж это точно. Спасибо тебе.

Тимбрук и его товарищи пошли прочь, поминутно оглядываясь в их сторону. Все, кроме мета, который держал ящичек. Несмотря на раненую лапу, он нагнулся над остатками прибора и ковырялся в них, покачивая головой. Он был явно сбит с толку и расстроен.

– Пойдем, – сказал Багнель. Он направился к тому зданию, через которое Марика прорвалась внутрь квартала.

– А чем ты здесь занимаешься? – спросила Марика.

– Я здесь работаю. Меня назначили помощником начальника местной службы безопасности. Я проделал такую замечательную работу в качестве офицера безопасности в Критце, что меня решено было повысить в должности.

Трудно было не заметить его сарказма. Марика не поняла только, против кого он направлен. Смеялся Багнель над собой? Или над начальниками, доверившими ему новую должность?

– Так вот что ты там делал! Мне всегда казалось, что ты не простой торговец из тех, что бродят по лесам с сумкой за плечами.

– Я должен был охранять крепость и руководить всеми вооруженными действиями в относящемся к ней районе.

– Значит, это ты возглавлял вооруженный отряд в день, когда мы впервые встретились?

– Я.

– А я думала, что главным был старый Хронен.

– Я знаю. Мы позволили тебе так думать. На самом деле он был нашим проводником. Хронен всю жизнь провел в Верхнем Понате и знал там каждый камешек и каждый куст.

– Он был близким другом моей матери. Насколько, конечно, такое возможно – он все-таки мужчина.

Невероятно, но Багнель отважился протянуть лапу и легонько прикоснуться к Марике.

– Тебя преследуют воспоминания, правда? Мы все так много потеряли!

А те, кто никогда там не был, только плечами пожимают.

Марика выпрямила спину.

– Можно нам по дороге к выходу взглянуть на маленький самолет?

Багнель ответил вопрошающим взглядом.

– Преступление совершено, – пояснила Марика. – Хуже-то уже не будет, правда?

– Ну ладно.

Багнель повернул в сторону пяти выстроившихся в ряд аэропланов.

– Это «стинги», – сообщила Марика, когда они подошли поближе. Приводятся в движение однорядным девятицилиндровым двигателем с воздушным охлаждением мощностью в восемнадцать сотен сил нормального мета. Максимальная скорость – двести десять. Стандартная скорость полета – сто шестьдесят. Не слишком быстрые, но способны нести очень много полезного груза. «Стинг» – боевой самолет. С кем торговцы сражаются, Багнель?

– Ты меня потрясаешь. Откуда у тебя такие сведения? Мы сражаемся со всеми, кто на нас нападает. В мире еще много опасных мест. Даже здесь, в высоких технологических зонах. Где-нибудь все время приходится применять силу.

– А здесь эти самолеты для чего? Для борьбы с кочевниками?

– Нет. Мы займем наши разрушенные крепости, если силты сумеют выбить оттуда кочевников, но помогать вам в этом деле мы не будем.

– А почему? Союз Коричневых Лап пострадал от кочевников больше, чем мы, если, конечно, не считать уничтоженные стаи нашими потерями.

Аванпосты по всей долине Хайнлина…

– Таков приказ, Марика. Я даже не пытаюсь его понять. Думаю, это какая-то политическая игра. Малышка, ты связалась не с тем сестричеством и в неподходящее время. У Рейгг сейчас очень сильные противники.

– Серк?

– И не только. Серк просто заметнее других, но они не одиноки. Но это так, между нами. От меня ты ничего не слышала.

– Ты не рассказал мне ничего такого, чего я не знала бы раньше.

Хотя я не знаю причин. Никто не трогал Рейгг с тех самых пор, как они отпочковались от Серк. Зачем же теперь начинать?

– Рейгг слабы, Марика, но очень богаты. Бассейн Хайнлина приносит огромный доход. За глаза хватит одних только зотакских изумрудов. Мы, купцы из Союза Коричневых Лап, очень неплохо зарабатывали, выменивая настоящие изумруды на всякий хлам.

Марика вспомнила детство, когда в Верхний Понат приходили торговцы – пешком или ведя в поводу одного-двух вьючных плакунцов. Они отдавали железные орудия, книги, бусы и яркие ткани в обмен на прозрачные зеленые камни и мех отека. Каждый год приятель ее матери Хронен навещал стойбище Дегнанов, приносил драгоценные инструменты, болтал со щенками и уходил, унося с собой целое состояние.

Догнаны были довольны. Изумруды ничего не стоили в Приграничье.

Гораздо ценнее был мех отека, но товары, которые можно было получить в обмен на него, ценились гораздо дороже разницы между этим и худшим мехом.

Багнель назвал эти товары хламом. И со своей точки зрения он был прав. Все эти наконечники для стрел, топоры, мотыги, молотки, грабли можно было производить тоннами и за бесценок на любой из макшских фабрик. Один изумруд стоит нескольких вагонов подобного мусора. А книги, на которые стаи годами не могли накопить, в изобилии печатались в городских типографиях.

– Именно поэтому Понат и оставляют первобытным? Меты, за исключением торговцев и силт, редко путешествуют. Они всю жизнь живут там, где родились. А те, кто путешествует, заинтересованы в том, чтобы не передавать лишнюю информацию. Как бы разозлилась Скилдзян, если бы узнала, что сокровища, которые приносят торговцы, достаются им почти что даром. Она бы сочла это откровенным грабежом. Еще одним примером врожденного мужского вероломства.

– Частично поэтому. Частично потому, что силты боятся образованного населения, боятся распространения новых технологий. Твоя община не сможет существовать в мире, где богатства, информация и технология доступны всем. У нас, братьев, свои проблемы. Нас мало, а силт – еще меньше. Между собой мы обмениваемся знаниями, потому что таковы сложившиеся за многие века традиции и законы.