Книга Страж государя - Андрей Бондаренко

Пётр вышел на крыльцо только на раннем рассвете — розовая нитка зари загадочно и целомудренно теплилась на востоке. В той стороне, где находился Преображенский дворец, на небе висела чёрная-чёрная туча, из которой, время от времени, вылетали узкие жёлтые молнии, басовито и угрожающе гремел гром.

— Ты где, Алексашка? — хрипло спросил царь.

— Здесь я, мин херц, здесь! — предупредительно откликнулся Егор.

— Ну и имечко ты придумал мне, холоп! — довольно хохотнул Пётр, залезая в повозку. — А впрочем, можешь и так называть… Заслужил!

— Что, всё так и было, как я рассказывал?

— Ты даже и половины не поведал! — широко и хищно улыбнулся царь. — Да, занятное это дело, очень даже занятное! Ладно, хватит языками чесать, поехали! Мне спать хочется — как не знаю что… Ты плащи-то догадался захватить? А то — как бы не попасть под дождь сильный!

— Захватил, да и туча уходит в сторону…

Коляска медленно ехала через поля, заросшие густым разнотравьем, солнышко уже оторвалось от линии горизонта, со всех сторон раздавался весёлый и беззаботный птичий щебет, над крупом коня кружили редкие комарики.

— Ты, Алексашка, у Лефорта ходишь в денщиках? — очнувшись от дрёмы, неожиданно спросил Пётр.

— Да вроде того, помогаю — как умею.

— А ко мне пойдёшь в услужение? Сперва — постельничим, потом переведём в денщики. Так как?

— Так с нашим удовольствием, мин херц! За честь почту! Только ты это, мин херц, с господином Францем договаривайся сам!

— Договариваться? Царям по чину не полагается договариваться! Прикажу, пусть только попробует кочевряжиться, немчура худосочная, по плечи вобью в землю! А ты что же, оружия никакого не прихватил с собой? Вот люди лихие появятся, чем своего царя защищать будешь?

— А вот этим! — Егор глазами указал на ровный, хорошо оструганный берёзовый дрын: сантиметра четыре с половиной в диаметре, длиной — один метр сорок сантиметров, заостренный с двух сторон. — Хорошая вещь — в умелых руках!

— Ну-ну, — недоверчиво проворчал царь, снова погружаясь в тяжёлый сон…

Повозка выехала на высокий холм, сильно запахло горелым. Справа от просёлка возвышалась недостроенная крепостная стена: деревянные сваи, переплетённые ивовыми фашинами, по углам — симпатичные башенки, вдоль стены тянулся глубокий ров. А с левой стороны сильно дымилась совершенно непонятная чёрная конструкция, состоящая из трёх рваных глыб-обрубков.

— Мин херц! — Егор невежливо толкнул царя локтем.

— А? Что? — испуганно отреагировал Пётр, бестолково пуча свои круглые глаза.

— Что это такое там, впереди?

— Это? Так крепость моя, стольный город Прешпург. Недостроенная пока, правда.

— Не, про крепость-то я понял. Я спрашиваю вон про ту чёрную штуку, откуда поднимается дым…

— Ничего себе! — Царь был непритворно удивлён. — Святые Угодники! Тут же ещё вчера вечером рос трёхсотлетний дуб! Могучий такой, высокий. Красавец — одним словом… Это что же, его молнией так шандарахнуло?

Велика твоя сила, Господи! Давай, Алексашка, правь прямо к этому месту! Осмотрим всё!

Повозка остановилась в десяти метрах от сгоревшего дерева, Пётр ловко соскочил на землю.

Тут они и появились — выскочили из-за разломанного молнией дуба, где, видимо, и прятались. Двое, по всем внешним признакам и показателям — отъявленные душегубы, бродяги с Большой Дороги — в каких-то совершенно жутких лохмотьях. Один был вооружён стрелецким бердышом, другой умело и привычно держал в руках классический кистень.

— Назад! — истошно закричал Егор, взял в руки свой заострённый дрын, выскочил из коляски, невежливо схватил Петра за шиворот, отшвырнул себе за спину.

— Ой, лихо мне! Ой, убивают! — жалостливо причитал царь, опускаясь на землю и обнимая приступок возка.

— Не сцы, лягуха! — подбодрил Егор, ловко вертя дрыном над головой. — Прорвёмся, не впервой! Подходи, корявые!

Если честно говорить, то было страшновато: хоть он и умел многое — касаемо боя рукопашного, но кто их, этих тутошних, знает? Вдруг они тоже обучены каким-то своим, хитрым и коварным примочкам? Первый бой, он и есть — трудный самый! Дальше всё уже должно легче пойти — по дорожке накатанной…

— Деньги давай, боярин! — завизжал один из нападавших, широко размахнулся кистенём и бросился вперёд.

Егор легко ушёл в сторону, сделав резкое колющее движение навстречу противнику, раздался страшный вопль, полный дикой боли. Пируэт, блок, отбивающий в сторону бердыш, качественная маваша-гири — в грудь второму нападавшему, поворот, новый колющий удар, новый крик боли…

Потом он и сам искренне удивлялся такой своей невиданной ловкости и удачливости: нападавшие-то мужики были больно уж здоровы, да и, судя по всему, опытны — по-настоящему…

«От страха, видимо, ты и совершил-то геройство беспримерное!» — подытожил с лёгкой издёвкой вредный внутренний голос.

Через семь-восемь секунд два человеческих тела мирно лежали на зелёной травке: одно — непреложно мертвое, второе — умирающее, с берёзовым дрыном в солнечном сплетении.

— Кто вас послал? Говори! — Егор (героически поборов тошноту), сжав зубы, чуть покачал палку из стороны в сторону, присел на корточки, пристально вгляделся в лицо поверженного врага. — Кто тебя сюда послал? Кто послал? Говори! Говори! Говори!

— Стёпка Одоевский, боярин! — болезненно выдохнул бродяга, обладатель реденькой бородёнки и пегих сальных волос. — Не мучай ты меня! Кончай уже!

— Как скажешь! — покладисто согласился Егор и ударил бродягу «орлиным клювом» — простейшим ударом из арсенала боевого карате, прямо по сонной артерии…

«Нормально всё, браток! — зашептал внутренний голос. — Тут времена — не приведи Бог! Только сильные выживают да жестокие! Нормально, не переживай, привыкнешь!»

А Егора откровенно мутило. Приходилось ему уже, в жизни своей совсем недлинной, и людей убивать, да и всякое… Но эти Времена чётко обещали, мол: «Здесь кровь — дело обычное, каждодневное…»

Сзади послышались странные звуки, Егор резко обернулся. Пётр безвольно лежал на земле, всё его длинное и неуклюжее тело сотрясала сильная дрожь, на губах пузырилась розовая пена. Егор метнулся к царю, положил его голову себе на колени, крепко зажал правой рукой левой достал из-за голенища сапога нож, аккуратно разжал царские зубы, вставил между ними лезвие ножа.

Припадок длился минут десять. Наконец, тело царя перестало выгибаться в дугу, на лице появилась маска блаженства, губы сложились в неуверенную улыбку.

— Всё, кажется, отпустило! — облегчённо выдохнул Пётр, глядя на Егора чуть смущённо и жалобно. — А эти двое? Убежали?

— Успокоились, родимые! — невесело усмехнулся Егор. — Кстати, их подослал князь Степан Одоевский. Знаешь такого?