Книга Тигр на свободе - Микки Спиллейн

Итак, это была женщина с широкими интересами, которая хорошо знала, чего хочет. Может быть, излишне интеллектуальная, по все – таки женщина.

Я поднял покрывало с одного мольберта. Портрет был незакончен, но позировавшего легко можно было узнать: Бертон Селвик.

– Нравится? – раздался позади меня голос Грэтхен.

– Наверно, это ваша лучшая работа.

Она повернулась ко мне спиной, чтобы я застегнул платье, и разглядывала портрет через плечо. Ее кожа была теплой и упругой.

– Почему вы не носите бюстгальтер? – спросил я. Она вызывающе улыбнулась.

– Потому что он мне не нужен. Или вы считаете иначе? Я не мог с ней не согласиться.

Она взяла кусок угля и стала подправлять плечо Селвика. Эти несколько штрихов усилили впечатление. Довольная, она положила уголь и вытерла кончики пальцев.

– Портрет предназначен в подарок его жене, – сказала она. – У них через два месяца юбилей.

– Как вам удалось получить этот заказ?

Она взяла у меня стакан с пивом и сделала несколько глотков.

– Месяца три назад я выставила несколько своих работ в Конвей-галерее, и во время обеденного перерыва туда пришел весь штат нашего бюро. Мистеру Селвику понравилось, и он сделал заказ.

– Наверно, вы неплохо подрабатываете на этом?

– Да, если пять тысяч долларов в год можно назвать неплохим заработком. – Она завесила мольберт. – Осталась пара сеансов, только у мистера Селвика плохо со временем. Он слишком много работает и в последнее время чувствует себя неважно… Итак, допивайте и пойдем. Раз мы выходим так поздно, этот ваш клуб должен быть чем – то из ряда вон выходящим.

Я знал один погребок, который посещали только избранные, потому что предлагавшееся там зрелище относилось к числу запрещенных.

В одной из боковых улиц Бродвея мы вошли в неприметный подъезд, проследовали по длинному коридору и постучали в дверь. В ней тотчас приоткрылась щель и блеснула пара глаз.

Она испуганно схватила меня за руку. Но управляющий, узнав меня, улыбнулся и открыл. Это был приземистый широкоплечий парень с порочным лицом.

– О, мистер Манн. Рад вас снова видеть.

– Привет, Делл. Как дела?

– Отлично, мистер Манн. Вам ваш обычный столик?

– Да. Шоу уже идет?

– Нет. Но скоро начнется. Вы пришли вовремя.

Мы спустились вниз, и передо мной открылась привычная картина этого клуба, как будто взятая напрокат из «Тысяча и одной ночи»: белые бурнусы официантов – арабов и позвякивающие бубенчики на ногах девушек.

Зал был громадным. В центре находилось свободное пространство для выступлений, а вокруг располагались столики. Публика была разношерстная – от респектабельных пар в вечерних туалетах до лохматых битников. Вдоль стен тянулись ложи с тяжелыми занавесями. Однако в столь экзотическом заведении была современная климатическая установка, и в свежем воздухе реял тонкий аромат духов.

Я указал Грэтхен на дверь дамского туалета и попросил не задерживаться. Когда она исчезла за портьерой, я подозвал управляющего.

– Делл, я ищу здесь одного человека.

– Я так и понял.

– Его единственная примета – не сгибающийся указательный палец. Возможно, говорит с акцентом, но я не уверен. Есть вероятность, что он будет со спутником. Примета того – круглый рот, хотя не совсем ясно представляю себе, что это значит.

– Они никогда здесь не бывали.

– Я так и думал. Передай эти сведения дальше.

– Награда обычная?

– На этот раз еще и премия. Делл улыбнулся.

– Всегда рад служить вам. Он кивнул в сторону коридора.

– Вот идет ваша дама. Эффектная женщина. У таких всегда изысканный вкус. А как поживает та высокая рыжая?

– Ее застрелили в Мехико.

– О, как жаль. А что стало с тем злодеем, который это сделал?

– Я утопил его в умывальнике.

– Прекрасно.

Делл подозвал бородатого официанта, и тот провел нас в ложу. Я заказал виски и отдернул занавеску, чтобы видеть происходящее внизу.

Грэтхен была в восторге.

– И это в центре Нью-Йорка! А я считала, что меня уже ничто не может удивить.

– Детка, есть множество вещей, которые вас удивят.

– Но этот клуб…

– Он называется «Погребок двух сестер». Еда здесь настоящая и, кроме того, можно заказать все, что угодно – от убийства до спутника на вечеринку с наркотиками. Однако учтите, сюда допускаются только посвященные. Сегодня вы пришли со мной, а это достаточная рекомендация. Но не вздумайте выдать никого из присутствующих, иначе получите пузырек с соляной кислотой в лицо.

– Как? А полиция…

– Полиция обходит такие заведения стороной. Это хорошие источники информации и их предпочитают сохранять. Запомните, что я вам сказал.

– А вы не из полиции?

– Нет, – ответил я, – но моя профессия помогает мне многое видеть и знать.

– Что же это за профессия? Я пожал плечами.

– Короче говоря – агент. Мы ходим непроторенными тронами, разведываем недра. Последние пять лет я занимался каучуком, потом цинком и вольфрамом, а теперь – красным деревом.

– Вам нравится ваша работа?

– Да, если бы не жара и холод, не москиты и змеи, и не бандиты. А вам нравится ваша профессия?

– О, я довольна.

– Почему вы не занимаетесь только живописью?

– Это приносит мало денег. Кроме того, меня интересует работа в ООН. По-моему, там делаются дела мирового значения.

– Вы так считаете?

Она не успела ответить, как раздались протяжные звуки цимбал. Вслед за ними вступили флейты и барабаны. В центре зала появились шесть смуглых темноволосых танцовщиц и закружились под протяжную восточную мелодию. На них были только прозрачные покрывала.

Музыканты постепенно убыстряли темп и девушки кружились все стремительнее. Покрывала обвивали их спиралями, лица зрителей побледнели и покрылись испариной. Я заметил, что Грэтхен дрожит как в лихорадке. Сжав руки, она наклонилась вперед, как будто в любое мгновение готова была вскочить, сорвать с себя платье и броситься на сцену.

В центре круга танцовщиц появился араб в белом бурнусе и с длинным хлыстом. Время от времени он обвивал им талию той или иной танцовщицы и привлекал ее к себе.

С ударом литавр девушки исчезли, и в луче прожектора появилась женщина необычайной красоты, вероятно, евразийка. На ней не было ничего, кроме звенящих колец на руках и ногах. Угольно – черные волосы свисали до пояса и при каждом движении открывали ее юную грудь.