Книга Леди-наследница - Алисса Джонсон

— Они не для меня, во всяком случае, не все, — сообщил ей Гидеон. — Я нанял их для того, чтобы они снабжали вас с Лилли всем, что вам может понадобиться.

Уиннифред удивленно повернулась к нему.

— Но мне ничего не нужно. Я…

— Ну разумеется, нужно, — заявила Лилли. — Тебе нужен кто-нибудь, чтобы ухаживать за животными, за огородом, чинить ограду, заготавливать дрова на зиму…

— Я могу это сделать сама.

— Можешь и делаешь, но сейчас у тебя есть чем заняться — твои уроки, помнишь?

Уиннифред поморщилась:

— Помню. Просто я думала…

Она осеклась и воззрилась на Лилли, которая проводила ладонью по своему платью.

Гидеон шагнул к ней.

— Что случилось?

— Это новое платье, — изумленно отозвалась Уиннифред. — Я не заметила. Отвлеклась. Я думала, ты играешь со скатертью, Лилли, или… Бог знает, что я думала… У тебя новое платье.

Может, у Гидеона и не было сестры, но возлюбленные у него были, и он полагал, что в состоянии распознать острую зависть. Он не ожидал ее от Уиннифред, но, с другой стороны, он ведь еще плохо знает ее. Он открыл рот с намерением обратить ее внимание на еще одну коробку, которую до сих пор держал под мышкой, но не успел произнести и звука, как она повернулась к нему и доказала, что, пожалуй, он все же знает ее довольно хорошо.

— Вы купили Лилли новое платье.

Она улыбалась ему. Это была не та улыбка, за которой прятался вопрос: «А где же мое?» — и не та, в которой можно было прочесть: «Я страшно разочарована, но не признаюсь в этом». Это была, без сомнения, улыбка: «Вы самый милый, самый умный, самый чудесный джентльмен на свете».

Проще говоря, она улыбалась во весь рот, и он прочувствовал силу этой ослепительной улыбки до самых кончиков пальцев. Ее янтарные глаза сияли, губы раскрылись, а лицо пылало приятным персиковым румянцем. Ему подумалось, что она выглядит чересчур соблазнительно.

Он откашлялся, вытащил другую коробку и чуть ли не сунул ее Уиннифред.

— Здесь есть и для вас тоже, точнее, несколько для вас обеих. Одна из служанок отнесет их вам в комнаты, я уверен. А сейчас, с вашего позволения, я… мне надо… написать несколько писем.

И после этой нескладной речи он покинул гостиную с твердым намерением привести в исполнение свой план избегать хозяек дома в течение следующих трех недель.

В особенности ту, которая зовется Уиннифред Блайт.

Гидеон так поспешно ретировался, что Уиннифред только захлопала глазами ему вслед. Она была озадачена и очень разочарована, что ей не представилось возможности как следует поблагодарить его за платье для Лилли. Это был такой внимательный поступок, который очень аккуратно и очень действенно прорезался сквозь несколько слоев застарелого недоверия.

— Я сказала что-то не то?

Лилли небрежно мотнула головой:

— Вовсе нет. Думаю, наш лорд Гидеон несколько чудаковат. Джентльмену его положения дозволено иметь некоторые странности. Разве ты не хочешь открыть свою коробку?

— Гм? О!..

Она поставила коробку на стол и сняла крышку. Как и у Лилли, ее платье было из белого муслина, но без цветной вышивки на ткани и с тонким шитьем на рукавах и кайме.

Лилли улыбнулась и одобрительно кивнула:

— Хороший выбор. Ты будешь выглядеть в нем прелестно.

— Я… — Уиннифред смолкла и провела пальцем по ткани. — Ох, оно мягкое.

Ее старое платье было грубым и колючим; оно жало под мышками и при малейшем движении врезалось в бока. Было бы не так уж ужасно, подумалось ей, поносить что-то настолько мягкое и нежное, как это платье.

— Это для Лондона? — спросила она.

— Нет, для того, чтоб носить здесь.

Она отдернула руку, словно обожглась.

— Ты, должно быть, шутишь. До отъезда еще несколько недель. А вдруг я его испорчу?

— Тогда ты будешь публично выпорота и оставлена умирать в колодках.

— Я серьезно, Лилли. Я даже и не представляю, что делать с такой красотой. — Она указала на платье. — Я ж заляпаю его грязью за час.

Лилли начала складывать свое.

— Думаешь, ты первая леди, которой случается ходить по грязной дороге?

— Конечно, нет, но…

— Грязь можно почистить, Фредди.

— Но мне сейчас не нужно новое платье. У меня есть старое… и рубашка с брюками.

Лилли уложила свое платье в коробку.

— Нет, тебе теперь не понадобятся твое старое платье, рубашка и брюки; у тебя есть новые платья. Завтра начнем уроки. Никаких отговорок… и больше никаких сладостей. Шесть пирожных… в самом деле.

— Пять, — напомнила ей Уиннифред. Она потерла рукой ноющий живот, села и вздохнула. — И они того стоили.

Глава 6

Знакомство Уиннифред с мудреными и, по ее мнению, воистину причудливыми обычаями и нормами высшего света началось на следующий день и продолжалось беспрерывно в течение недели.

Она находила свое новое окружение и свою новую жизнь в Мердок-Хаусе не то чтобы неприятными, но трудными. Они с Лилли жили в одной комнате с тех самых пор, как приехали в Шотландию, поначалу для удобства, позднее из практических соображений. Но теперь Уиннифред ложилась спать и просыпалась одна или с какой-нибудь незнакомкой в комнате, разжигающей огонь в камине. Она еще не решила, что хуже.

Она одевалась в изысканные платья, ей в изобилии подавалась изысканная еда на изысканном фарфоре и серебре, ее обучали изысканным манерам. Все, как казалось Уиннифред, было совершенно, бесспорно и раздражающе изысканно.

Она скучала по утренним прогулкам с Клер к речке. Скучала по свободе носить то, что ей нравится, говорить что думает и делать что хочется. Она скучала по чувству гордости из-за достижения чего-то осязаемого, будь то пойманная на завтрак рыба, починка сломанной двери сарая или даже стирка белья.

Уроки Лилли требовали большой отдачи, это так, но они не были чем-то, на что Уиннифред могла бы указать и сказать: «Это сделала я. Я сумела сделать это сама».

Конечно, она могла бы сказать это про уроки… если бы проявила какой-то талант к их заучиванию и запоминанию.

— Это действительно необходимо, Лилли?

Это был седьмой день, и они с Лилли сидели с прямыми спинами и скрещенными лодыжками в заново обставленной гостиной. Это был первый урок Уиннифред по искусству использования веера, и эта дурацкая штуковина из перьев и китового уса никак не желала ее слушаться. Она упорно норовила сложиться, когда Уиннифред помахивала ею, раскрывалась, когда она ею постукивала, и взметала облако перьев всякий раз, когда она ее резко складывала. Фредди уже вытащила несколько перьев изо рта и была уверена, что и в волосах у нее тоже перья.