Книга Санный след - Ирина Глебова

— Полей воды, обмоюсь.

…До больших, выше человеческого роста валунов, выходящих прямо из воды, убийцы дотащили тело, замотанное в одеяло, никем не замеченные. Да они заранее знали, что в это пустынное, глухое место редко кто забредает. К телу привязали груз и скинули в воду. Течение здесь было сильным, если убитая и выплывет, то далеко отсюда. А раньше не успеет всплыть — река скоро станет. Одеяло Лыч выполоскал в реке: холодная вода легко замыла кровь.

— Ты канай, — сказал он Гусару, — а я вернусь в «Приют». Взял хавирку, чтоб отдохнуть, вот и буду давить сака.

Красавчик быстро, не оглядываясь, шмыгнул за валуны, вскоре его фигура замелькала дальше по пустынному берегу. Высокий, худой, он казался Лычу таким хлипким, ломким. Верзила хмыкнул, вспомнив свой недавний страх. Глупо!

На обратном пути Лыч свистнул рыскавшему неподалеку псу. Собаки в этой округе были на удивление красивые: крупные, густошерстые. Псина подбежала, помахивая хвостом.

— Идем, угощу!

Капавшая с одеяла по пути кровь в грязном месиве видна не была, но уже у входа в погреб собака стала чутко принюхиваться. Когда же Лыч запустил пса в кладовку, тот сразу принялся слизывать с утрамбованного земляного пола капли крови. Под его старательным языком кровяная дорожка — от двери кладовки до двери комнаты — почти исчезла. Запустив собаку в комнату, Лыч повалился на постель, наблюдая, как рьяно, с довольным ворчанием она обрабатывает пол. Уже в полудреме бандит отметил: все же следы от впитавшейся крови остаются, слабо, но видны. «Ладно, — подумал он лениво, проваливаясь в сон, — потом что-нибудь придумаю…»

Вскоре и пес, устав, растянулся у постели, положил голову на лапы, задремал… Однако минут через пятнадцать он встрепенулся, тихо зарычал, подняв голову и озираясь. Все было спокойно: человек, приведший его сюда, крепко спал, хрипло дыша, свесив к полу тяжелую руку. Пес неслышно попятился от постели, ткнулся головой в дверь. Та приоткрылась с легким скрипом, и он проскользнул в щель. Спящий даже не шевельнулся.

Капли крови на досках коридора были не видны, но их запах для собачьего обоняния все еще оставался свежим и пьянящим. Следуя за ним, пес прошел обратным путем — через кладовку во двор. В сущности, он был мирным, добродушным дворовым псом, даже не забиякой. Приходилось ему в своей бродячей жизни есть сырое мясо с привкусом крови. Но это всегда была застоявшаяся, давно загустевшая кровь. То, что он попробовал сегодня, совсем на нее не походило. Свежая, совершенно «живая» и просто необыкновенного вкуса! Зверь не знал, что это все называется — «человеческая». Но он был так возбужден и опьянен, как никогда в жизни. Шерсть на загривке стояла дыбом, а глухое, пугающее рычание шло как бы само из глубины его утробы… Он все еще принюхивался к земле, когда краем глаза уловил движение: вдоль дома, прижимаясь к стене, кралась кошка. Этот зверек был псу знаком, пару раз он даже гонялся за ней. Первый раз кошка вскарабкалась на дерево. Второй — даже не стала убегать: повернулась, выгнув спину, зашипела и деранула его когтями по морде. После этого пес стал обходить стороной задиру. Но сейчас с ним что-то случилось! Молниеносно развернувшись, он в два прыжка настиг кошку, щелкнул зубами. Перекусывая хрупкие шейные кости, замотал головой, словно тряпкой тряся уже мертвым тельцем. И помчался в дальний конец двора, за мусорную кучу. Запах свежей крови пьянил…

Глава 12

Летом от Нижнего Новгорода Викентий Павлович пересел бы на пароход и чудесно прокатился по Волге до Саратова. Теперь же, зимой, до самого Саратова он ехал по железной дороге. Времени кое-что обдумать у него оказалось достаточно. В Главном управлении сыскной полиции были материалы расследования по всем пятерым саратовским убийствам: еще когда ездил по вызову в столицу, внимательно все просмотрел. Пятеро молодых женщин стали жертвами убийцы. Владелица ателье француженка, медсестра и стенографистка из адвокатской конторы найдены убитыми у себя дома. Дочь купца и молодая рыбачка — в других местах: не в помещении, а, так сказать, на природе. Петрусенко сразу выделил эти два случая: похоже, именно здесь могут найтись зацепки, подсказки, что-либо… Из машинописных отчетов можно узнать лишь факты. Живые впечатления и неожиданные повороты всегда обнаруживаются на месте преступления, в контактах с людьми. Это все ожидает его в Саратове.

Коллеги встретили его радушно. Он даже почувствовал, что с его приездом связывают некоторые надежды. Следователь Одиноков Викентию Павловичу сразу понравился, с первого рукопожатия. Они заперлись в кабинете и пересмотрели все дела — от первого до последнего, по каждой бумажке. Кирилл Степанович все подробно комментировал, ни один вопрос не оставил без ответа. «Да, — думал Викентий, доброжелательно поглядывая на нового товарища, — толковый сыщик. К тому же очень ответственный и упорный. Сколько мелочей подметил… Но что-то все-таки упустил. Попробую я, свежим взглядом…» Он был совершенно уверен, что столько много — пять! — убийств, самые разные попутные детали, множество крутящихся вокруг людей, должны были дать нужный толчок, верное направление. Нужно его искать! Оно есть, уже непременно есть!

Кирилл Степанович предложил остановиться и жить у него: семья небольшая, а дом обширный. Петрусенко прикинул, что так будет лучше, чем в гостинице: даже поздними вечерами, если придет в голову какая-то мысль, можно обсудить ее с коллегой. И еще одно соображение было у него. Викентию Павловичу не хотелось гласности: приехал, мол, специальный сыщик ловить убийцу. Ни к чему! У горожан возбуждать надежды преждевременные, а преступника настораживать. И Петрусенко поселился у Одинокова.

Итак, анализируя преступления, Викентий Павлович разложил их на две части: три и два. Три убийства, судя по всему, задуманы были заранее, готовились тщательно и совершил их человек, хорошо знакомый жертвам. Его не боялись пустить в дом. Он был любовником этих женщин…

Нет, стоп! Что же тогда получается? Убийца некоторое время вел себя, как нормальный мужчина, имел близость с женщиной, а потом вдруг срывался, зверел, набрасывался на нее… Да, такое тоже может быть. Но следователь Петрусенко не только имел обширную практику, но интересовался и психологией преступников: читал литературу, общался не раз со специалистами психиатрической медицины. Весь его опыт говорил: убийца такого садистско-маниакального толка может казаться обычным человеком в кругу своих знакомых и близких людей. Но с намеченной жертвой он долго притворяться не в состоянии — желание убийства рвется из него, как звериный рык. Это же подтверждало и два случайных убийства: жертвы были растерзаны сразу.

Так что, думал Петрусенко, убийца мог лишь недавно познакомиться и с мадам Солье, и с медсестрой, и со стенографисткой, ухаживать за ними. А при первой интимной встрече…

Догадка эта казалась Викентию Павловичу верной. Но среди материалов следствия не было упоминания о новых знакомых ни у одной из жертв. Впрочем, Петрусенко понимал, что и давний знакомый мог быть долгое время просто приятелем, а в какой-то момент между ним и женщиной вдруг возникают иные отношения, и ему открываются двери спальни. Открываются в роковой час…