Книга Гора из черного стекла - Тэд Уильямс

Сорокалетней женщине еще можно подумать о ребенке. Тем более, если женщина — врач, обслуживающий несколько сотен людей, и может устроить себе искусственное осеменение. Я остановилась на партеногенезном клонировании своей клетки, но я не хотела получить полную копию себя, поэтому смешала донорскую сперму от нескольких мужчин, предварительно разморозив ее. — Конечно, раз зачатие было искусственным, вам может показаться странным, что я выносила мою дочь, Эйрин, полный срок. Она казалась мне невероятно красивой. Возможно, вы удивитесь тому, что женщина, выросшая и прожившая всю жизнь в коммуне, старательно оберегала своего ребенка от всех.

Поскольку мы жили в Убежище, я не могла запретить дочери посещать общие занятия, а уезжать я не хотела — ведь у меня не было другого дома. Но я позаботилась о том, чтобы тоже принимать участие в ее образовании, а не оставаться в стороне, как моя родная мать, которая была мне не намного ближе и роднее, чем остальные «сестры во Христе». Я была настоящей матерью для Эйрин. Я каждый день напоминала ей об этом. И она знала это и понимала.

Четкая речь Флоримель неожиданно оборвалась. Рени не сразу догадалась, что та старается не заплакать.

— Извините, — она явно была смущена. — Мы подходим к самой тяжелой для меня части истории, даже вспоминать больно, не то что рассказывать.

Сначала я не боялась Анико Берга. Он был худым, серьезным молодым человеком, который жил в Убежище Гармонии с детства. Когда-то у нас был роман, но ничего серьезного — ни один из нас не хотел уходить из коммуны, чтобы быть вместе. Хотя коммуна не проповедовала свободную любовь, доктор Трогот не был противником секса, его гораздо больше волновало питание и пищеварение жителей. Многие из нас позволяли себе многолетние плотские утехи. Но Анико был честолюбив, ему не нравился уклад жизни в коммуне, ему не нравилось быть как все. Он начал приобретать влияние в Совете, что не было трудно, поскольку немногие в Убежище жаждали власти. Потому мы и ушли из мира, где власть так важна. Но, возможно, из-за того, что мы превратились в мирное стадо, мы стали неодолимым искушением для хитрого хищника. А Анико Берг и был таким хищником.

Я не буду затягивать эту часть рассказа, поскольку она печальна и банальна. Те из вас, кто, как Мартина, просматривал сетевые новости, возможно, слышали о безобразном конце Убежища Гармонии: перестрелка с властями, несколько погибших, включая Берга, несколько арестованных. Меня там не было: Берг и его приспешники выжили меня и Эйрин из приюта задолго до этого. Символично, что Анико использовал мое увлечение Сетью, чтобы опорочить меня: он вопрошал, что я делала в Сети по ночам, когда все остальные спали? Тратила электроэнергию, разговаривала бог знает с кем, и, конечно, не во благо — таковы были его обвинения. Как это ни печально, но в той обстановке, которую создали он и его друзья, мои товарищи по приюту поверили всему.

Я опять рассказываю слишком подробно. Наверное, это оттого, что я так долго не могла высказаться и почти забыла о той жизни, будто это была не моя жизнь. Но теперь, когда я говорю об этом, раны снова начинают болеть.

Вся моя жизнь сейчас посвящена выяснению того, что случилось с дочерью. Как и многих других детей, как вы знаете, ее неожиданно поразила страшная и загадочная болезнь. Сначала я и понятия не имела, что она связана с Сетью, потому что думала, что Эйрин редко ею пользуется и только под моим присмотром. Конечно, я была дурой, и тот факт, что многие занятые родители попадают в такую ситуацию, меня не утешил. Эйрин была очарована Сетью и использовала каждую возможность, когда я уходила на обходы в Убежище, чтобы окунуться в виртуальный мир за стенами приюта. Я узнала много позже, когда просмотрела свои счета, как далеко она зашла. Сначала я обнаружила, что с моей дочерью случилось что-то ужасное, наподобие удара, и что врачи, намного лучше меня, ничего не могли для нее сделать.

Как раз в этот период, когда мне приходилось постоянно обращаться в больницы, клиники, к невропатологам, Берг и его друзья начали культивировать у жителей приюта страх перед миром за пределами его стен. Насколько я знаю, такое случается в закрытых обществах. Даже на большие открытые общества иногда накатывают волны паранойи, но в больших сообществах эти волны неустойчивы. В то время как в маленьких сообществах, таких как Убежище Гармонии, особенно если некоторые члены раздувают огонь, паранойя тлеет и тлеет, пока не вспыхнет ярким пламенем. Берг и его ближайшие последователи, большинство их них — молодые люди, которые пришли в приют всего несколько месяцев назад, выбирали тех, кто имел влияние, и заставляли присоединиться к Бергу или молчать. При других обстоятельствах я бы, возможно, сопротивлялась, может быть, даже возглавила оппозицию, чтобы сохранить свой дом. Но я ничем не могла заниматься, кроме поиска лекарства для моей Эйрин. По нескольку часов в день и всю ночь напролет я странствовала по Сети, пока не попала в мир Атаско, невероятно правдоподобный.

Но задолго до этого я обнаружила, что мой дом превращается во что-то совсем другое. Как только я начала бояться за безопасность — не только за свою, но и за Эйрин, — я уехала из Убежища Гармонии.

На словах все выглядит просто, но на самом деле к тому времени я уже боялась Анико Берга и предприняла все, чтобы о моем намерении узнали, только когда меня уже не будет, кроме того, я постаралась замести следы. Меня тут же объявили предательницей, особенно потому, что я забрала с собой большую часть дорогостоящего медицинского оборудования. Но иначе поступить я не могла, потому что мне пришлось забрать Эйрин из больницы, и ей требовался уход в моем новом убежище. Мы переехали в Фрайбург, единственное знакомое мне место, где я надеялась не встретить никого из Убежища. Я не знала, что волна паранойи в Убежище поднялась еще выше, Анико Берг использовал мой побег, чтобы объявить меня шпионкой. Когда сам Берг был убит федеральной полицией в инциденте, начавшемся как спор из-за использования земли, а закончившемся маленькой, но яростной войной, несколько его учеников сбежали, сохранив уверенность, что я продала их правительству.

Поэтому мне пришлось прятаться и очень мало общаться с окружающим миром. Не знаю, охотятся ли еще ученики Берга за мной, убежденные, что я виновата в смерти их лидера, но я удивлюсь, если они сдались, — это люди без воображения, и им трудно менять свои взгляды, тем более, что отказ от старых взглядов будет означать, что они позволяли обманывать себя.

С этим я ничего не могу сделать, но, может быть, я смогу что-то сделать для Эйрин. А если не смогу, то мне незачем жить… но по крайней мере я смогу плюнуть в лицо тем, кто сделал это с Эйрин, прежде чем умру.

Печальный конец рассказа Флоримель поверг всех в молчание. Рени почувствовала смущение от ярости немки, у нее было ощущение, будто искренность ее собственных попыток раскрыть загадку болезни брата подверглась сомнению.

Одна вещь не давала ей покоя.

— Но если ты прячешься, — спросила Рени после раздумий, — если ты подозреваешь, что эти люди все еще ищут тебя, зачем ты сказала нам свое имя?

— Я не сказала вам свою фамилию, — ответила Флоримель, и на лице ее появилось странное выражение: одновременно сердитое и улыбающееся. — И почему вы думаете, что это мое настоящее имя? Неужели вы выходили в Сеть под своим именем? Если да, я вас перестану уважать.