Книга Вторая попытка - Владимир Чернявский

Архивариус осмотрел комнату, поднял глаза и на потолке под слоем штукатурки разглядел ячейки металлической сетки. Старый, но эффективный способ экранироваться от следящей техники. Другое дело – как местным обитателям удалось незаметно доставить и смонтировать громоздкую конструкцию?

Соединив кончики пальцев, Архивариус создал между ними подобие сферы. В ее глубине один за другим замелькали предметы, разбросанные по квартире.

– Дальше, дальше. Стоп. Дальше, – едва слышно командовал Архивариус, всматриваясь в изображение.

Оторванные каблуки, пуговицы, обрывки бумаги появлялись внутри сферы и тут же покрывались символами и пиктограммами. Архивные демоны пытались по линиям судеб отследить путь каждого предмета, сообщая о найденной информации.

Внимание привлек спичечный коробок. Старый, потрепанный, с исчирканным серным слоем, он явно выбивалась из общего ряда. Такими, если и пользовались, то далеко за пределами центральной Москвы. Тут же угодливо выскочило сообщение: «Куплен год назад на блошином рынке за четвертой МКАД».

– Искать по предмету! – приказал Архивариус, заставляя демонов отследить линии судеб, связанные с коробком, и почти сразу внутри сферы запустилось объемное видео. Хозяйка квартиры пробиралась в толпе среди прилавков. Тонкое ситцевое платье облегает стройную фигуру, копна рыжих волос, гладкая белая кожа, карие, до черноты, глаза, легкая улыбка на губах – девушка выглядела ярким цветком среди бурьяна.

– Отключить личные данные. – Архивариус не хотел знать даже имени арестантки: чем меньше эмоциональной вовлеченности, тем чище расследование.

Плечо девушки оттягивала серая холщовая сумка. Двигая пальцами, Архивариус приблизил изображение. Ткань сумки растаяла, обнажив лежащие в ней металлические ячейки. Всплыла подсказка: «Куплено на том же рынке в кровельной мастерской».

Архивариус развел пальцы, и сфера исчезла. Дальнейшее не требовало его участия. Очевидно, хозяйка квартиры по кусочкам возила сетку домой и незаметно клеила на потолок. Сектанты упорны и изобретательны.

«Чего вы хотите добиться? – мысленно произнес Архивариус. – Хаоса? Возвращения в темные времена?» И вслух продолжил:

– Да что вы знаете о жизни?! О нужде?! О голоде?! – Он невольно нахмурился, в висках застучала утренняя боль. – Открытость личной истории – смешная цена за безопасность всего человечества! Предотвращение катастроф и преступлений, диагностика болезней, управление агломерациями…

Архивариус осекся. С чего он вдруг разволновался? Он обвел растерянным взглядом разгромленную комнату, вызвал виртуальную консоль и заверил результаты расследования, развернулся, шагнул сквозь стену и снова оказался среди звезд. К нему тут же подлетел еще один красный шар. Архивариус взял его и продолжил работу.

* * *

После окончания смены Архивариус решил прогуляться до дома пешком. День выдался не из легких: ночная бессонница, поездка в метро, к тому же из головы не выходила арестованная сектантка. Охрану он отпустил: хотелось в одиночестве подышать воздухом и привести мысли в порядок.

К своим сорока с лишним Архивариус не обзавелся семьей: работа съедала все время и силы. По выходным он брал сверхурочные, в отпуск уходил неохотно. К тому же архивистов побаивались. Работники архива и даже Главный архивариус не могут без особого разрешения читать нити судеб, но обыватели верят: для архивиста прошлое любого человека как на ладони. Не каждая женщина готова мириться с «всезнанием» мужа. Архивариус и сам давно отвык думать о женщинах, а сегодня изменил привычке. Он снова и снова вспоминал лицо арестованной девушки, ее карие глаза, белую кожу и легкую улыбку. Было в ее чертах нечто особенное, волнующее и манящее.

Архивариус шел через парк. Для конца сентября вечер выдался неожиданно теплым. Листья уже осыпались, покрывая желтыми пятнами извилистые дорожки, и меланхолично шуршали под ногами. Автоматы-уборщики, раздраженно жужжа, рьяно очищали асфальт от разноцветного мусора. Хорошая погода выманила людей на улицу. Мимо с веселым визгом проносились стайки подростков и чинно проплывали коляски со спящими карапузами.

«Куда ее теперь отправят?» – вертелось в голове у Архивариуса. Обычно у «молчунов» снижают социальный статус, что означает высылку в далекие африканские агломерации с минимальным уровнем социальных стандартов. В этом есть своя логика. Система обслуживает тех, кто для нее открыт. Ему вспомнилось детство, когда в первые волны пандемий только начали вводить глобальный электронный контроль – простейшие следящие приложения в смартфонах и наручные трекеры. Сколько тогда было возмущений, протестов, и даже восстаний и войн. Рушились страны, мир перекраивался. Люди выжили там, где электроника молниеносно находила очаги заражения и изолировала заразившихся. Фанатики, исповедующие личную тайну, в глобальном мире обречены.

Архивариус представил, как рыжеволосая девушка идет по пыльным улицам Могадишо. Ее красивая белая кожа на глазах чернеет и трескается. Если повезет и хватит здоровья, арестантка протянет года два-три. Архивариус поморщился: головная боль снова напомнила о себе. Он тяжело опустился на скамейку у детской площадки.

Неподалеку в песочнице возились мальчик и девочка лет пяти. До Архивариуса долетали обрывки жаркого спора:

– Маринка! Не клади сюда камни, здесь дорога.

– Но я хочу сделать клумбу! Пусть дорога идет мимо.

– Машина поедет и раздавит твои цветы.

– Сережа, ты непослушный!

В небе над детьми завис полицейский дрон, скользнул красным лучом по лицу Архивариуса и полетел дальше, определив высший социальный статус.

Архивариус не успел зажмуриться, и теперь на внутренней стороне век плясали красные пятна. Они напомнили ему еще один давний сюжет. В то время никто не называл его Сергеем Викторовичем, а большинство знакомых звали просто Сергеем, и очень редко – Сережей. Он жил в столице Новосибирской агломерации и учился в интернате для одаренных детей, оставшихся без родителей после пандемии шанхайского гриппа.

Первый день выпускного учебного года. Сквозь окна аудитории бьет яркий солнечный свет и приятно греет щеку. Сергей поворачивает лицо к окну и на миг слепнет. Мир покрывается яркими пятнами. Скрипит дверь. Сергей силится рассмотреть, кто вошел, и сквозь слепоту постепенно проступает хрупкая девичья фигурка, две светлые косы, взгляд темных карих глаз исподлобья.

Родители дали ей редкое имя – Лика. Раньше она жила в Восточной агломерации. Мать ее погибла во время пандемии, а отца, инженера-ядерщика, перевели в Новосибирск. Он, как все восточники, полностью отдавался работе, и способную к математике дочь пристроили в специализированный интернат. Администрация выделила им квартиру в центре Академгородка, и Лика предпочитала жить дома, а в интернат ездить только на пары.

Сергей с ней быстро сдружился. Через неделю набрался смелости и подкинул ей записку с системой многомерных уравнений. Решением были адрес и время. Вечером, в назначенный час, Лика пришла на свидание.

Они оба жили в мире чисел и формул. Проблема выбора будущей профессии и своего места на социальной пирамиде казалась им несложным уравнением, которое они решат, когда отвлекутся от более важных задач. Неразрешимым оставалось лишь одиночество. Математика, при всем могуществе, не могла заменить простого человеческого тепла и внимания. Дружба с Ликой спасла Сергея от участи изгоя. Он чувствовал, что и сам стал для Лики спасением.

В интернате они выбрали совместный проект: строили математическую модель быстрых вычислений на структуре марсианских кристаллов. В то время с Марса доставили первые образцы «изумрудов», и многие пытались использовать их уникальное свойство упаковывать и извлекать информацию.

Сергей и Лика дни напролет проводили за выводом формул и составлением алгоритмов. На лекциях сидели рядом, а после пар бежали к Лике домой, наспех перекусывали и погружались в расчеты. Ее отец приходил поздно, так что им никто не мешал.

Прошла осень. Их дружба переросла в нечто большее. Сергей заметил, что его мозг непрерывно ведет один и тот же расчет, трансформируя окружающий мир в код из четырех символов: «Л», «И», «К», «А». Что бы ни происходило, Сергей постоянно думал о ней. Украдкой смотрел, как ее тонкие пальцы порхают по кнопкам планшета, как она хмурится и беззвучно шевелит губами, пытаясь сформулировать пришедшую мысль, как наклоняет голову над экраном и, поймав мысль, замирает, словно хищная кошка перед броском. Лика стала неразрывной частью жизни Сергея, наполнив теплом холодный мир чисел.

Однажды он случайно коснулся ее волос и тут же задохнулся от нахлынувшего жаркого возбуждения. В мыслях он трогал губами ее нежную кожу, искал случая обнять и прижать к себе, но Лика