Книга Юми и укротитель кошмаров - Брендон Сандерсон

других городах?

– Мои родители живут в Фухиме, – ответил отец.

– Поезжайте к ним, – сказал Художник, как того требовала инструкция. – Кошмары не способны выследить человека на таком расстоянии. Ваш сын будет в безопасности, пока мы не разберемся с тварью. Ваши расходы будут покрыты из специального фонда, к которому вы получите доступ, как только я доложу о случившемся.

Мужчина посмотрел на сына, рыдающего на руках у матери. Затем на Художника. Тот знал, что сейчас будет. Отец начнет возмущаться, допытываться, почему он позволил твари сбежать. Почему ему не хватило сил, умения, опыта, чтобы остановить кошмар.

Но вместо этого мужчина упал на колени и поклонился.

– Спасибо, – прошептал он, глядя на Художника со слезами на глазах. – Спасибо вам.

Э-э-э?.. Художник удивленно моргнул и запнулся. Затем нашелся со словами.

– Не стоит благодарности, гражданин. Это моя работа.

Он со всей аккуратностью, какую позволяли дождь и трясущиеся от пережитого страха руки, собрал свои принадлежности.

Когда он закончил, семейство уже принялось собирать в дорогу скромные пожитки. Надеюсь, вы не станете строго судить Художника за то, что он поспешно ретировался. Петляя по узким улочкам и регулярно оглядываясь, он чувствовал себя как человек, которого чудом не раздавила свалившаяся каменная глыба. В глубине души он не мог поверить, что выпутался из передряги живым и невредимым.

Он облегченно перевел дух, выйдя на широкую улицу и увидев людей – пешеходов, поутру спешащих на работу. Звезда висела низко над горизонтом, едва заметная в конце улицы.

Художник двинулся к участку, чтобы доложить бригадиру, и тут вдруг его одолела невероятная усталость. Ноги стали глиняными, голова налилась свинцом. Он покачнулся. Вот бы поспать.

Кошмар уже не вернется в город этой ночью. Скроется в Пелене, восстановит силы и отправится на охоту завтра. Можно будет доложить бригадиру… позже… выспавшись…

Пошатываясь, Художник побрел к дому, который, на его счастье, был недалеко. Он едва запомнил, как поднялся по лестнице и добрался до квартиры. Лишь с четвертой попытки удалось вставить ключ в замочную скважину. Но едва он вошел в комнату и переоделся в пижаму, как заговорила совесть.

Можно ли вот так просто взять и завалиться в койку? Нужно было доложить… чтобы та семья… получила доступ к деньгам…

Что с ним происходит? Почему он вдруг лишился всех сил?

Задыхаясь, Художник распахнул окно, чтобы впустить в комнату свежий воздух, и высунулся наружу. Тут он услышал нечто странное. Какой-то плеск.

Вода?

Он посмотрел на звезду.

Что-то тяжелое рухнуло с неба прямо на него.

И все почернело.

* * *

Художник моргнул. Ему было жарко. Нестерпимо жарко. Что-то светило в глаза. Ярко, как фары хионно-линейного автобуса.

Он поспешил зажмуриться от этого ужасного ослепительного сияния.

Что за ерунда (низким стилем)? Он что, головой ударился?

С натугой открыв глаза, Художник с трудом сел. На нем была какая-то чужая одежда. Да, неудобная ночная сорочка из яркой красно-синей ткани.

Рядом лежала девушка. Вам она известна как Юми.

Девушка открыла глаза.

И закричала.

Часть вторая

Глава 8

Художник вскочил на ноги. Он находился в тесной комнате с каменным полом и деревянными стенами, без мебели.

Невероятно яркий свет, бьющий в одинокое окошко, почти ничего не позволял разглядеть. Художник прикрыл глаза рукой от этого диковинного красно-рыжего сияния. Такой цвет невозможно вообразить. Все равно что увидеть человека с другим цветом крови.

А еще эта девчонка. Как он очутился рядом с ней?

Она вскочила на колени и потянулась к одеялу.

Ее руки прошли сквозь ткань, будто она была бесплотна.

Так. Ладно. Наверное, это сон. Художник был со снами на короткой ноге. На уроках (когда он обычно тайком разрисовывал тетрадь, вместо того чтобы слушать) о них подробно рассказывали. Происходящее было совершенно не похоже на сон, но Художник знал, что во сне многое обманчиво.

Нужно найти какой-нибудь текст. На уроках рассказывали, что во сне люди, как правило, не могут читать, и если хочешь проверить, спишь ты или нет, ищи первую попавшуюся книгу.

– Прислуга! – закричала девушка. – Прислуга!

Она все пыталась схватить одеяло, но пальцы проходили сквозь него. Как будто…

Ну как что? Неужели она кошмар?

Бумага. Нужна бумага. По-прежнему защищая глаза от ослепительного света, он снова осмотрел комнату, но в ней было совсем пусто. Ни шкафов, ни футона, ни даже захудалого столика – как в такой жить?

Стоп! Он заметил полку, а на ней – книгу. Схватил, перелистнул страницы. Похоже, какой-то молитвенник. Художник смог прочесть текст без проблем.

Девушка умолкла. Крики о помощи, к счастью, остались без ответа. Если она и кошмар, то, прямо скажем, необычный. Полностью стабилизировавшийся кошмар должен обладать плотностью. А еще оформившиеся кошмары не бывают цветными и не принимают облик девушек. Они выглядят как уродливые несуществующие твари.

Если только она не прошла стабильную фазу. Рассказывали, что в последние дни разоренных городов кошмары приобретали телесный цвет. Но эта девушка определенно не похожа на обезумевшее кровожадное чудовище.

Художник снова заглянул в книгу. Текст вполне понятен. Это, конечно, не стопроцентное доказательство, однако… он разбирался в снах. И в кошмарах. Это не сон. Время линейно. Причинно-следственные связи налицо. Он может читать, чувствовать и, самое главное, без отрешенности рассуждать о том, сон ли это.

Невероятно, но все происходит наяву.

Девушка в ночной рубашке – такой же, как и на нем, – отчаянно пыталась схватить одеяло. Художник не знал, как реагировать. Прежде ему не доводилось просыпаться рядом с бесплотными девчонками. Я, знаете ли, с кем только не просыпался и могу заверить, что просыпаться с девушкой гораздо приятнее, но от неожиданности все равно можно сбиться с толку.

Встреча

– На тебе моя одежда… – прошептала девушка. – Ты ведь не… незваный гость? Ты тот дух, с которым я говорила. Ты принял человеческий облик?

Художник понятия не имел, о чем она лепечет, но решил: это всяко лучше, чем когда на тебя кричат. И постарался сохранить самообладание. В данном случае это означало притвориться, будто он в курсе, о чем речь. Он сложил руки на груди и напустил на себя привычный вид «мрачного и таинственного воина».

– О могущественный дух! – Девушка поклонилась. – Прошу, прости мою взбалмошность. Я очень удивилась и перепугалась. Не обижайся.

Стоп!

Неужели сработало?

Ого! А дальше что?

Раз кого-то впечатлил его невозмутимый облик, то не следует противоречить и обманывать ожидания. Художнику казалось, что это хороший принцип, даром что впервые удалось применить