Книга Сторожевой корабль - Джеймс Л. Нельсон

Он не знал, куда они направляются, но куда бы они не отправились, было ясно, что им придется сражаться.

Король Джеймс испытал удовольствие от предвкушения, чувство, которое он не мог припомнить ни разу в своей взрослой жизни.  Марлоу вернул ему многое из того, что забрали другие белые люди. Он, хотя и с неохотой, но должен был признать это.  Марлоу вернул ему некое подобие веры в свои силы.  Он вернул ему его гордость и свободу. И теперь Марлоу собирается вернуть ему еще и душу воина.

Старик был в ярости, абсолютной ярости. Джордж Уилкенсон никогда не видел ничего подобного. Через двадцать четыре часа после смерти второго сына, его любимого сына, он все еще был в ярости, словно одержимый самим сатаной.

Джейкоб Уилкенсон на мгновение прервал свою тираду, переводя дыхание. Двое мужчин находились в библиотеке в большом доме на плантации Уилкенсонов  ,  лучшей библиотеке в колонии. Вдоль стен стояли массивные дубовые полки, на которых стояли сотни книг, купленных стариком за долгие годы, которые Джордж, единственный из всего клана Уилкенсонов, на самом деле читал.

Над книгами и по комнате доминировали портреты Уилкенсонов, тех, кто сражался с Кромвелем и его пуританами и проиграл, а некоторые даже еще более ранние.  Джорджу казалось, что они с укором смотрят свысока на своих двух живых потомков, недостаточно терпеливо ожидая, чтобы те сделали что-нибудь, чтобы отомстить за величайшее зло, причиненное их семье.

Джейкоб, мысли которого, без сомнения, текли в том же направлении, стоял у массивного камина, занимавшего большую часть стены комнаты. Он взял кочергу со стойки у камина и ткнул в горящие поленья внутри кирпичного очага.  Затем ярость снова захлестнула его.

— К черту его черную душу! — закричал он, повернувшись и швырнув кочергу через всю комнату. Она врезалась в стеклянную дверцу шкафа с фаянсовой посудой времен Реставрации, разбив стекло и тарелки внутри.

Джордж Уилкенсон вздрогнул от звона стекла, но его отец, казалось, ничего не замечал. Джордж и раньше видел старика в припадках, но никогда не замечал за ним ничего подобного. Он ожидал от него траурной печали или плача по поводу смерти сына, но Джейкоб не проявлял ничего подобного. Он только бушевал.

— Если у тебя не хватило смелости убить его, почему, ради всего святого, ты не арестовал этого сына шлюхи за убийство? -  Джейкоб Уилкенсон повернулся к своему сыну. — Арестуй его и прикажи публично повесить.  Я хочу, чтобы ты отправил сообщение шерифу Витсену.  Еще не поздно, и прояви хоть какие-нибудь чувства! 

Джордж Уилкенсон выдержал взгляд отца. Он устал объяснять: — Мэтью вызвали на дуэль, отец. Это было делом чести. - Он чувствовал глубокую скорбь по поводу смерти брата. В отличие от старика.  Но он знал, что у Мэтью была горячая голова.  Он ненавидел Марлоу за то, что тот совершил, но не видел в его действиях преступления.

— Честь? Что этот сукин сын Марлоу знает о чести?  Скажи Витсену, чтобы арестовал его. Я держу в руках душу этого ублюдка, и он сделает, как я скажу.

— Я не сомневаюсь, что он сделает то, что ты скажешь, но никакие присяжные не признают Марлоу виновным в убийстве, и тогда мы будем выглядеть дураками за то, что попытались опорочить его таким образом.

Джейкоб Уилкенсон свирепо уставился на своего сыночка, его седые брови сошлись вместе на веснушчатом и морщинистом лбу. — Ты бесхребетный червяк, мой мальчик.

— Может быть, и так, но, по крайней мере, я сохранил рассудок.  - Логичней, конечно, было   бы, чтобы Джордж призвал Марлоу отомстить за смерть своего брата. Но от одной этой мысли его тошнило. Он представил себя лежащим на этой мокрой траве, в собственную крови, вытекающей из-под его бездыханного тела. Он молился, чтобы его отец не предложил этого.

— У твоего брата был характер, а у тебя то, что ты считаешь умом, — высказался Джейкоб. — Ты хочешь сказать, что губернатор не поддержит нас против этого ублюдка Марлоу?  Ведь, Уилкенсоны — первая семья Вирджинии. Ты хочешь сказать, что Николсон будет на стороне этого выскочку?

— Кажется, этот выскочка сейчас пользуется вниманием губернатора и его доверием. Он оказывает большую услугу Николсону по поводу морской охраны, и Николсон какое-то время будет у него в долгу.

— Что ты имеешь в виду под «морской охраной»?

— Николсон лишил Аллэйра командования и попросил Марлоу взять на себя управление кораблем.

Тут Джейкоб Уилкенсон перестал ходить и размахивать руками.  Он посмотрел на Джорджа так, словно его сын сказал ему, что в колонии произошло землетрясение.   

— Судя по всему, Марлоу был кем-то вроде капитана каперского судна во время последней войны, — продолжал Джордж. — В любом случае, он принял предложение губернатора. Разве ты не слышал?

— Марлоу… берет на себя командование морской охраной?

— Как я понимаю. И я думаю, что если он совершит что-нибудь существенное, то и губернатор станет с ним за одно.

Старший Уилкенсон надолго замолчал. Джордж неловко поерзал под его взглядом. Затем старик повернулся и уставился в огонь.

— Так не пойдет, — сказал он, наконец. — Так совсем не годится. Этот маленький ублюдок, убивший моего сына, не должен стать никаким героем в этой колонии. Никогда! — Он повернулся и посмотрел на своего оставшегося сына. — Ты с ним должен что-нибудь сделать, ясно!

— Ну, отец, что я могу сделать?

— О, только не наложи в штаны, я не предлагаю тебе вызвать Марлоу на дуэль. Если он смог убить Мэтью, то уж точно   убьет и тебя, а мне от этого вообще не будет никакой пользы. Я хочу, чтобы Марлоу был опозорен, арестован и повешен, как приблудная дворняжка.

— Но как?

— Решай сам, как!  И сделай это быстрее! — Джейкоб  Уилкенсон взревел и перевернул маленький столик, когда его снова охватила ярость. Фарфоровая ваза разбилась о камин. — Ты ведь самый умный, так что думай!

Глава 6

Элизабет Тинлинг сидела за туалетным столиком и смотрела на отражение Люси в зеркале. Это была прелестная девушка лет шестнадцати или семнадцати, с кожей цвета горячего шоколада со сливками, с мягкими каштановыми вьющимися волосами, выбившимися из-под чепчика и падавшими ей на плечи.   Даже если этот скотина Джозеф Тюнинг не переспал с ней, то Элизабет не сомневалась, что он подумывал об этом.  А, вероятно, и пытался.