Книга Цветочное сердце - Кэтрин Бейквелл

Ксавье продолжал собирать цветы, и я впервые заметила, как у него дрожат руки. Как шумно он дышит. Какой бледной стала его кожа. Поглощенная собственной неудачей, я не видела, что ему больно.

– Не утруждайте себя этим, – проговорила я, срывая зажатые меж половицами цветы. – У вас сил нет.

– Нет-нет, порой магия слегка сбивает мне дыхание, но не более того.

Мое сердце защемило.

– Вы точно в порядке?

Друг улыбнулся – и в уголках его глаз появились морщинки.

– Лучше не бывает.

Возможно, Ксавье считали талантливым магом, но лгуном он был бездарным.

6

Казалось, что с каждым наложенным заклинанием Ксавье слабеет все сильнее. А заклинаний он создавал много. Из-за моих ошибок, вероятно, больше обычного. После инцидента с противорвотным снадобьем он решил последовать примеру других моих учителей и наставников – позволил мне соединять ингредиенты, не заряжая их своей магической силой.

В пять часов Ксавье закрыл дверь за последним посетителем – одним из нескольких дюжин, пришедших к нам в тот день, – и перевернул вывеску с «Открыто» на «Закрыто». А затем упал на стул возле кухонного столика и потер глаза.

Я опасливо подошла к столику и поставила перед Ксавье чашку с горячим чаем.

– Подумалось, это самое меньшее из того, что я могу сделать после сегодняшнего, – проговорила я тихим, подавленным голосом. – Если вы почувствуете вкус чая, мне станет немного легче.

Ксавье поблагодарил меня и осторожно глотнул напиток. Когда плечи друга расслабились, а на лице появилась усталая улыбка, облегчение накрыло меня, словно порыв свежего ветра.

– Лаванда, – проговорил Ксавье, и в глазах у него мелькнула слабейшая искорка веселья. – Видите? Никакого непоправимого ущерба.

– Вот и хорошо!

Но я не могла не думать о реальном вреде, который причинила моя магия. Я пыталась прятать свои тревоги внутри, отвлекала себя, расплетая и заплетая косу, но, когда Ксавье сделал второй глоток, почувствовала, как магия шебуршится у меня под кожей.

– Понимаю, что мы только что закончили работу, – начала я, – но не могли бы вы сейчас научить меня накладывать благословение?

Из взгляда Ксавье пропали все признаки оживления.

– Это… это так быстро не освоишь.

– Когда же я буду учиться? – настаивала я. Со временем папино сердце могло только ослабеть.

Взгляд Ксавье скользнул по потолку, словно там был написан ответ.

– Ну, если хотите, могу показать, как выглядит благословение. – Ксавье предостерегающе поднял палец. – Но помните, что я сказал. Магия такого рода требует большой целеустремленности и настоящего контроля. С вашей… такой норовистой силой могут потребоваться недели тренировок.

– Вы видели моего отца. Я не могу сидеть здесь и неделями баловаться, готовя магические снадобья, когда он так болен!

Ксавье потер плечо:

– Те снадобья учат направлять свою магию с помощью легких заклинаний; однажды получится и нечто серьезное, вроде благословения.

Я фыркнула:

– Со снадобьем я ужасно напортачила.

Ксавье задумчиво поджал губы:

– Не знаю, сказал бы я, что «ужасно». Просто ваша сила чрезмерна. Полагаю, снадобье у вас получилось действенным. Без вкусовых ощущений тошноту почувствовать сложно. Но получилось… чересчур. Хочу побольше прочесть об этом, как только удастся…

– А как насчет благословения?

– Да, конечно, – отозвался Ксавье. – Раз ваша магия пожелала отцу зла, вы должны пожелать ему хорошего. Подумайте о сильном положительном посыле. О чем-то вроде «чтобы тебе…» – Ксавье махнул рукой в мою сторону. – Лучше, если заклинание придумаете вы сами. Фразы должны быть уникальными для вас. Именно поэтому их нужно произносить именно вашим голосом. Ничего не получится, если я озвучу свои слова.

Я желала папе самого лучшего на свете. Мира, который он создавал мне своими ободряющими словами и утешающими объятиями. Уверенности, что рядом со мной отец проживет долгую счастливую жизнь. Свободы жизни, не обремененной этим проклятием. Моя мать бросила папу, обрекла на одиночество, страх и сомнения. Теперь, повзрослев, я хотела вернуть ему все, что она у него отняла.

– Пусть каждый удар твоего сердца будет наполнен миром, уверенностью и свободой, – прошептала я.

У Ксавье заблестели глаза. Он кивнул.

– Красиво. Благословение сложно накладывать, потому что нужно искренне любить или убедить себя, что любишь человека, которого благословляешь. Сосредоточьтесь на любви к отцу – и вы совершенно точно почувствуете, что ваши пожелания исполнятся. Крепко держитесь за мир, уверенность и свободу внутри себя, пока готовитесь передать их отцу.

Я уселась на стул напротив Ксавье, закрыла глаза и представила, что передо мной сидит папа. Затем ссутулилась и сделала несколько ровных глубоких вдохов. На этот раз магия ощущалась как часть меня, а не как постороннее, воюющее со мной нечто.

– Пусть каждый удар твоего сердца будет наполнен миром, уверенностью и свободой. – Я открыла один глаз, совсем как когда мы с Ксавье играли в прятки. – Этого достаточно? – спросила я. – Могла я снять проклятье уже сейчас, сама того не ведая?

– Нет. Вы должны касаться отца руками. И, как я говорил, научить свою магию исполнять вашу волю.

– Как я пойму, что способна на это?

– Вы произнесете благословение и, когда магия повинуется, почувствуете это ладонями. – Ксавье согнул обтянутые перчаткой пальцы. – Покажется, что ваши руки будто сотворены из звездной пыли. Что они шипят и горят. Ощущение престранное.

Я наклонила голову и прищурилась.

– Вам доводилось накладывать благословение?

– Да. Однажды, – голос Ксавье звучал тихо.

– И о чем оно было?

Ксавье фыркнул.

– Вы очень пытливая, мисс Лукас.

– В смысле, дерзкая?

Ксавье покачал головой:

– Вы вроде меня. Любопытная.

Он поднялся во весь свой чрезмерно высокий рост, вытянул руки и потер глаза, как ребенок, пробуждающийся ото сна.

– Пойдемте, покажу вам книги о благословении. Раньше я ими пользовался.

Я проследовала за ним вверх по винтовой лестнице, там и сям испещренной солнцем, льющимся в окна.

– Мне угадать, кого вы благословили, или сами скажете? – спросила я.

Вздохнув, Ксавье поднялся в холл второго этажа и повернулся лицом ко мне.

– Предлагаю игру.

Я нахмурила лоб.

– Игру?

– Да. Если вы так горячо желаете узнать мои секреты, то для начала должны рассказать мне кое-что о себе.

Я усмехнулась:

– Должна? И должна для начала?

Ксавье закатил глаза:

– Ну хорошо. Я благословил Инес, прежде чем она уехала в Альбиль.

Ксавье направился в библиотеку, я со всех ног – следом.

– А зачем ей?..

Он вошел в комнату и перебил меня, подняв руку:

– Мы с вами договорились.

– Вы и так все про меня знаете. Рыжие волосы. Дикая магия. Любопытство. По-прежнему смогу одолеть вас в состязании по ходьбе.

Пока я отмечала пункты, загибая пальцы, Ксавье порылся в кармане пиджака и вытащил золотое кольцо.

– Кому оно принадлежало? – спросил он.

У меня сердце упало. Раз – и одна из книг слетела с полки.

Ксавье вскинул брови.

– Теперь мне еще интереснее.

– Оно принадлежало моей матери, – пробормотала я, а книга быстро вернулась на место. Под ложечкой засосало при мысли о ней – и о друге, принявшем вчера от меня оплату, словно мы были совершенно чужими.

Ксавье положил кольцо на дубовый стол.

– Спасибо, – проговорил он уже мягче, не поддразнивая меня. – Теперь ваша очередь.

Ксавье подошел к самой ближней к камину полке и пальцем провел по корешкам книг. Я шагнула к столу, что выглядел свободнее, на нем в серебряной раме стоял набросок семейного портрета. Три улыбающиеся девочки обнимали своего смущенного, краснеющего брата.

– Что за благословение вы наложили на Инес?

Стопка книг с грохотом упала на ближний ко мне стол, заставив меня схватиться за грудь.

– Извините! – пробормотал Ксавье, выдвинул стул, и я присела.

Затем разложила упавшие книги на столе. Каждая была с яркой обложкой, потрепанными краями и названием, напечатанным серебром: «Полное руководство по проклятиям и благословениям», «Критическое исследование силы голоса и намерения», «Не говори зла».

Ксавье наклонился над моим плечом, прижав длинные пальцы к обложке последней книги. Он задел меня рукавом, наклонил голову, и его волосы свесились вниз.