Книга Духов день - Василий Анатольевич Криптонов

мне до звезды… Выбрался мертвец. Я так понимаю — вот этот самый, который утопал добывать тебе паёк. И?

— И Троекуров ему сказал: жил ты грешником, душа твоя не упокоена. Жилище твоё посмертное — с сей минуты, моею волей, не только твоё. Приказываю за жильцом следить, чтобы не сбёг, кормить человеческой пищей. Упустишь его али голодом заморишь — так неупокоенным и останешься. А ты — это он ко мне повернулся, — до тех пор тут лежать будешь, покуда не скажешь, где мешок! Мне, говорит, спешить некуда.

— Ну да, — согласился я. — Реально — куда ему спешить? В тварь ты не обратишься, после вурдалака наверняка санобработку провели. С мертвяком, соответственно, не справишься, они ребята крепкие. Лежи себе в гробу да лежи. Отдыхай, предавайся воспоминаниям.

— Да как же я могу вспомнить то, чего не знаю⁈

— А вот это уже, друг мой Вольфганг, проблемы индейцев. Которые шерифа, как известно, не колебут.

— Освободи меня! — Вольфганг снова рванулся из гроба.

— Погоди. Мы не всё обсудили. Про Троекурова я понял, с ним решим вопрос. А вот кто тебя снарядил за моей усадьбой гонять? Ты ведь в Поречье на суде не просто так нарисовался. И тот, кто тебя прислал — не Троекуров, к тому вы с братом сами прибежали. Когда поняли, что яйца у вас слабоваты, со мной мериться. Так кому понадобилась моя усадьба?

Вольфганг снова поджал губы.

— Ну, не хочешь, как хочешь. В молчанку поиграть я и сам могу. Пойду, — я повернулся к лестнице.

— Стой! — взмолился Вольфганг. — Я молчу не потому, что не хочу говорить. Мне просто нечего тебе сказать. Я не знаю, кто заказчик.

— Это как так?

— Мы не встречались лично. Он прислал с курьером анонимное письмо. В котором изложил суть своей просьбы — необходимо выкупить усадьбу графа Давыдова. Если мы согласны, нужно передать ответ с тем же курьером, и в этом случае нам пришлют задаток. Очень приличную сумму. Я, естественно, ответил согласием. На следующий день курьер привёз задаток. Клянусь честью, я несколько раз пытался отказаться от этого задания! Когда понял, что дело гораздо труднее, чем казалось на первый взгляд. В ответ мой аноним удваивал сумму, которую я получу после того, как выкуплю чёртову усадьбу. Отказаться было решительно невозможно.

— Да ясное дело. Неужели отказываться. Всего-то делов — какого-то Давыдова грохнуть. И почём нынче услуги риэлтеров?

— Пятьсот империалов.

— Ишь ты. А ставки-то выросли! Полтора месяца назад за мою жизнь — мешок муки и два отреза полотна. А теперь аж пятьсот империалов. Инфляция, однако… Прям интересно, что дальше будет.

— О чём это вы?

— Да так, не обращай внимания.

— Освободите меня, умоляю! — снова рванулся Вольфганг. — Он скоро вернётся, я чувствую! Помогите мне спастись!

Положа руку на сердце, освобождать этого слизняка у меня не было ни малейшего желания. А было желание с чистой душой свалить, и пусть они тут с мертвяком делят место под крышкой гроба сколько душе угодно. Но — мало ли. Вдруг мне эта мразь пригодится ещё. Да и Троекурову подгадить хочется, чего уж тут. Представляю, как взбесится, когда увидит, что Вольфганг слинял — и сразу на сердце теплеет.

— Ладно, хрен с тобой.

Я взялся за край гроба двумя руками. Дёрнул — опрокинув его набок. Качнул и треснул кулаком по дну. Вольфганг, с высоты табуретки, вывалился наружу. Хряпнулся рожей в землю. Что-то пробубнил.

— Не слышу. У вас претензии к доставке? Вернуть, как было?

Вольфганг тут же заткнулся. Я взял его за шиворот, поставил на ноги. Верёвку на ногах разрезал, на руках трогать не стал. Выберемся отсюда, осмотрю нового знакомого на предмет наличия амулетов — тогда и решу, развязывать или пусть так ходит.

Приказал:

— Топай. — Выдал Вольфгангу указующего пинка в сторону лестницы. — Сам ныл, что сосед вот-вот вернётся, а теперь тормозишь.

Вльфганг, со всей поспешностью на какую был способен после трёхдневного лежания в гробу, принялся подниматься по лестнице.

После мёртвого освещения могилы звёздному небу и свежему воздуху я обрадовался, как родным. С наслаждением вдохнул. После чего показал Вольфгангу:

— Нам туда.

Вольфганг посмотрел «туда» и завизжал. «Оттуда», перепрыгивая через могилы, семимильными шагами нёсся знакомый мертвяк.

— Ну, всё-таки не пройдёт ночь даром, — воодушевился я. — Как говорится, на охотника и родии бегут.

Достал меч. Чтобы не ждать вхолостую, кастанул Удар.

И тут покойник исполнил нечто такое, чего я до сих пор от тварей не видел. Он резко, как по команде, бросился мордой в землю, и таким образом разминулся с Ударом. Тут же вскочил и опять понёсся, издавая потустороннее урчание.

Образ немного портил каравай хлеба, которой мертвяк держал в одной руке. Инструкции ему дали вполне конкретные: узника не выпускать, гибели не допускать. А тут узника тырят внаглую — это, конечно, приоритетно — но ведь и кормить его надо будет всё равно.

В общем, когда мертвяк налетел на меня, у меня оказалось преимущество: драться он мог лишь одной рукой.

Я схватил Вольфганга за шкирку и с силой рванул назад, отправив катиться по ступенькам обратно. Сам кастанул Доспехи, активировал мечу его мечистость, заставив светиться призрачным светом, и встретил опасность в полном соответствии со своими представлениями о прекрасном.

Согласно плану, первым же ударом я должен был отсечь мертвяку руку, но что-то пошло не так. Плоть меч рассёк без проблем, а вот с костью не справился. Лязгнул, как по стали, отскочил. Аж в руку отдалось.

— Ёпт, ты чего, протез, что ли, поставил? — пропыхтел я, отбиваясь от суматошных, но настойчивых атак какого-то нового типа тварей.

Мертвец не вступал со мной в диалог. Он рычал и кидался, как зверь, норовя добраться до меня когтями, либо зубами. Я был принципиально против и, в свою очередь, бил его мечом, пытаясь найти слабое место.

Слабое место не находилось. Эх, жаль, один пошёл! Вот был бы хоть Захар тот же на подхвате — сейчас шарахнул бы чем-нибудь сзади или сбоку. А то я сосредоточиться не успеваю.

Пришлось в итоге действовать без сосредоточения. Отбив очередную атаку, я кастанул Знак Меч, и мертвяка рубануло от плеча до задницы. Кости, однако ж, сдюжили. Остался лишь бескровный разрез, да рубаха испортилась безвозвратно.

Удар! — мертвяк наконец-то словил метафизическую пудовую гирю в харю