Книга Пернач V. Тьма в конце тоннеля - Алексей Глазков

жрать друг-друга, потому что земледелие встало.

— Да, слышал об этом…

— Наступил хаос. Слепые отключились, скверна перестала кормить, встало все, встали фабрики, перестали падать “дары небес”.

— Это тоже уже слышал.

— Значит, больше мне рассказать нечего. И куда ты теперь?

— В Москву.

Мы помолчали, глядя друг на друга.

— Только постарайся больше ничего не сломать. И не сдохнуть.

— Ладно. А ведь в прошлую нашу встречу жизнь была хорошая…

— Дааа… — протянул Фил, — Ко мне Фарг заезжал два сезона назад.

Услышав имя друга, я встрепенулся.

— Да?! Что говорил??

— Да ничего особенного. Взял немного припасов и уехал, не сказал куда.

Это меня расстроило. Хотя… Что я скажу Фаргу? Не знаю… Но увидеть живого уже хорошо.

— Еще кто-нибудь из моих заглядывал?

— Да. Виль.

Вот это уже интересно.

— Когда?

— Он был четыре сезона назад, и второй раз примерно два месяца назад.

— Что говорит?

— Ничего. Он никогда ничего не рассказывает.

Значит, мои друзья еще живы. Хорошо. Может быть собрать их заново… Но… Чтобы что? Что мы будем делать?.. Не знаю. Пока — не знаю. Но придумаю. А когда придумаю, тогда и соберу.

— Если кто-нибудь заявится — передай привет от Андатра, скажи, что смерти нет.

Филипп ухмыльнулся.

— Думаешь ее нет?

— Я это точно знаю, Фил. Я видел многих мертвых во сне, пока скверна работала. А сейчас я и снов не вижу, но точно знаю — смерти нет. Она хранит всех нас. Всех. Понимаешь? Я хочу докопаться до сути, что здесь происходит, почему байкеры, кто замутил этот пиздец.

Старший вздохнул, положил карандаш и закрыл журнал.

— Не думаешь, что не по Сеньке шапка? — спросил он меня.

— Думаю. — честно признался я, — Но другого пути не вижу. Планшет Ферзя еще у тебя?

— Да.

— Работает?

Филипп кивнул.

— Отлично! У меня есть некоторые соображения. Мне нужно найти слепую, я думаю мой планшет у нее, и тогда смогу связаться с тобой. Я хочу слить тебе любую инфу, которую нарою, если меня опять шлепнут — хоть кто-то будет в курсе.

— Это очень опасные игры. И твое тело… Ты уверен в нем?

— Не знаю, Фил, я ничерта не знаю. Но оно значительно сильнее человеческого.

Я почувствовал, как трогг ухмыльнулся. Да, теперь он и такое умеет.

— Держи себя в руках, — посоветовал мне старший, — в прошлый раз это не сработало, но постарайся хотя бы сейчас.

— Обязательно. — улыбнулся я, — И знаешь, что еще?

— Нет, не знаю.

— Мне показалось, что в пригороде Москвы жизнь не настоящая, муляж.

Старший почесал затылок.

— Может быть, ты просто от такой жизни отвык?

— Может быть…

Мы молча посмотрели друг на друга.

— Если хочешь — оставайся на ночь, но мы запрем тебя в клетке.

Эта идея показалась мне вполне обоснованной, и я согласился.

— И это, не рассказывай никому, кто ты есть. Люди могут неправильно понять. — посоветовал он.

— Знаю. — согласился я.

Меня привели в добротную клетку из толстой арматуры, дали матрас, старое мятое ведро под отходы жизнедеятельности, тарелку холодных макарон, и кружку воды, которая не воняла тухлятиной. Свои шмотки я сдал Вургу, и он обещал присмотреть за ними, и вернуть в целости и сохранности. Я поблагодарил коменданта, поел, растягивая удовольствие, и слушая бубнеж трогга о том, что эта пища ему не подходит, а затем растянулся на матрасе, и попытался уснуть. Сон не шел, я испробовал все известные мне техники засыпания.

Глава 5

Я вертелся на своей подстилке с боку на бок. Мне упорно не спалось, да и троггу тоже, и он изнывал от безделья.

“А давай из клетки вылезем?”, пристал он ко мне.

Ну и зачем это нам?

“Весело будет”.

Кому?

“Нам”.

Нам-то весело, а вот окружающим — не очень. Особенно весело будет, когда нас свинцом нафаршируют. У механиков с этим просто.

“Мне скучно!”

Я заметил.

“Мне нужно мясо!”

Мяса нет.

“Есть!”

Это мясо есть нельзя!

“А то что?”

Свинцом нафаршируют.

“Убежим”.

Куда?

“Туда. Туда нам надо”.

Давай мы “туда” поедем? Не хочу я никуда бежать. Трогг приуныл и отстал. А вот мне спать расхотелось: этот если задумал убежать — убежит, сожрет кого-нибудь, или просто шороху наведет. Понимаю, что может быть последний раз тут ночую, но отношения портить не хотелось. Механики мне ничего плохого не сделали, и я им пакостить не собираюсь.

“Бубубу”.

Я сказал нет — значит нет. Все. Вопрос закрыт. Спим, утром уезжаем, а там поймаешь кого — можешь жрать, хрен с тобой, потерплю. Я понял, что мы договорились. Это меня успокоило, и я провалился в тревожный сон. Я осознавал себя в пустоте, вокруг не было ничего, мое сознание просто существовало. И тут на границе зрения мелькнула искорка. Я не смотрел куда-то в определенную точку, я видел все вокруг, и эта искорка привлекла мое внимание, я устремился к ней, но безуспешно, не смог уловить или увидеть ее еще раз.

Утро встретило меня хмурым небом над головой, ладно хоть дождя не было. Проснувшись, я сел на подстилке, и почесался. Тело было полно сил, и я чувствовал, что могу выйти просто раздвинув толстые прутья решетки, но проверять смогу ли я это сделать не хотелось: незачем местный инвентарь портить. Я услышал звон, зовущий обитателей на завтрак, и на удивление, мне и самому принесли тарелку непонятной каши, и кружку воды. Трогга каша не впечатлила, я чувствовал, что ему не нравится все, что не сырое мясо. Привыкай. Это мы тоже едим, даже через неохоту. Вода оказалась свежей, и холодной, чем взбодрила меня.

Я сел по-турецки, и принялся размышлять. В прошлый раз мы поехали через Казань, и что-то мне не хотелось повторять маршрут. Надо попробовать через Самару, может быть найду там чего интересного. В прошлый раз только пиздюлей нашли, и клубней потерял. Сейчас я рискую только собственной шкурой, и это меня вполне устраивает. Пока я строил планы, пришел Фил, и меня выпустили из клетки.

— Наверное, больше не увидимся? — спросил он меня.

— Кто знает… — неопределенно ответил я, — Каждый день может быть последним. Помни: смерти нет. Сознание бережет всех нас.

Филипп усмехнулся, а я понял, что договорил за меня трогг. Он назвал Сознание Сознанием, а не Матерью. Чтоб не спалиться. Умный, заррраза. Ну… Ладно. Я-то уже убедился, что так оно и есть, а Фил хмыкнул, и кивнул.

— Спасибо, Филипп, ты много делаешь для меня, за мной должок. — искренне сказал я.

— Сочтемся. — ответил он.

Крепко пожав на прощание руку, я влез