Книга Парень в шагающем саркофаге - Влад Тепеш

стран и наций с несовпадающими культурой и способом мышления, — последовал железобетонный ответ. — Мы, дойчи, знаем толк в том, как работать и строить свою страну, и японцы, которые на работу приходят за полчаса до начала и не берут отпусков, нам психологически ближе, чем «шестичасовые» французы, которые после обеденного перерыва чиллят и беседуют вместо работы, потому что у них, видите ли, так заведено.

— Сколько высокомерия, — заметил француз.

— Ничего личного, просто факт.

— Спорный факт, — возразил итальянец.

— А тебе, многоуважаемый макаронник, я задам вопрос. Германия проиграла две войны и дважды поднималась из руин. Италия первую выиграла, примазавшись к победителям, а во второй участвовала понарошку, мягко говоря. Почему итальянцы, ни разу не поднимавшие страну из руин, живут значительно хуже, чем дойчи, дважды восстававшие из пепла? Тот же вопрос к британцам: вы выиграли две мировые войны, мы две проиграли. Почему мы после этого вас обогнали по ВВП? Как вообще так вышло, что если не считать США, лучше всех живет страна, потерпевшая два разгрома в мировых войнах, а не страны, оба раза победившие? Ответ прост: мы умеем работать, а вы не очень. Господа, вы поймите нас правильно: мы не отказываемся от сотрудничества ни с кем, кому будет что предложить. Но устраивать тесные интеграции с самого начала мы предпочитаем с теми, кто будет работать так же рьяно, как и мы, а не с теми, кого придется тащить. Хватит, мы уже Евросоюз на своем горбу вытащили.

— Ну началось, — заржал бразильский капитан.

«Неприсоединившиеся» — это бразильцы, индусы и китайцы. Ну китайцы они такие, Китай не может иметь друзей, только союзников и вассалов, так что наверняка себе на уме. Ну и мусульмане — Иран, пакистанцы и индонезийцы. Причем у меня создалось впечатление, что индонезиец был бы не прочь присоединиться к неприсоединившимся, но теперь как бы немного связан с двумя другими мусульманскими кораблями, поскольку там уже по четыре индонезийца.

— А к кому планируют примкнуть русские? — поинтересовался француз.

— Русские планируют найти хорошее место для колонии, — отозвался я. — А вот кто будет нашими соседями и насколько далеко от нас — это уже вне нашего контроля. В связи с этим мы вообще не видим смысла пытаться что-то с кем-то заключать. Ну договорились о сотрудничестве — а потом бац и мы на разных сторонах планеты. Вы же учтите, планета хоть и чуть поменьше Земли, но больших океанов на ней, вероятно, нет, зонд не обнаружил признаков больших массивов воды. Судоходство отпадает. Потому запросто может получиться так, что до соседей добираться надо будет год на своих двоих. Транспорта ведь ни у кого нет, верно?

— Верно, — отозвался британец, — но есть нюанс. У вас корабль чутка поменьше, а технологии чутка похуже. У вас настолько мало места, что одна койка на троих. У меня есть определенные сомнения в том, что вы нашли место под зонд для разведки поверхности, ну или он у вас максимум один. В этом случае есть смысл скооперироваться с кем-то, у кого зондов больше, и получить данные от своего союзника.

Ну да, отставание скрыть полностью не удалось. Эх, знали бы они, как на самом деле обстоят дела…

Мне понятно, куда он клонит. Собственно, с того момента, как я призвал китайцев к порядку, меня все пытаются перетащить на свою сторону. Но дело в том, что мне нельзя вступать в союзы, и не потому, что потом придется вероломно нападать, а потому, что тесные контакты с кем-либо не позволят мне сохранить в тайне тот факт, что все население моей колонии — один обрубок, запаянный в консервную банку. И тогда всем все станет понятно. Как только выяснится, что я собираюсь уничтожать другие колонии — против меня образуется альянс всех остальных. Я обладаю оружием, достаточным для отражения атаки нескольких колоний, но против всех мне не победить. Более того, как только станет ясно, что на носу война на уничтожение — другие колонии поменяют свои стратегии развития. И тогда мне тем более не победить.

Мне нужны годы на раскачку. Мне нужна максимально удаленная ото всех база, где я смогу наладить производство и накопить силы для тотального доминирования.

— Ну насчет зондов ты прав. Потому мы пошли другим путем, и вместо зондов взяли систему радиоразведки. Мы узнаем о поверхности все, что узнаете вы, от ваших же зондов.

— У нас как бы каналы передачи шифрованные, у остальных тоже, я полагаю.

— Мы к этому готовы, у нас есть чем дешифровать. Правда, это займет время, так что вы получите преимущество и сможете занять самые-самые хорошие места, пока мы будем расшифровывать данные. Но потом мы выберем лучшее место из тех, которые останутся.

— Ишь, какие хитрожопые…

— Голь на выдумки хитра. У меня более актуальный вопрос: мы будем соблюдать тот свод законов и правил, разработанный Комитетом, или к черту Комитет?

— В виду того, что Комитета тут нет, — хмыкнул американец, — его свод изначально носил рекомендательный характер. Но вообще правила-то разумные, потому для тех, кто собирается следовать пути конструктива и здравого смысла, они как бы без особых вариантов…

— Ну, в общем, я вношу на всеобщее голосование дополнение. Я предлагаю дополнить правило о стокилометровом радиусе вокруг колонии правилом, что любой транспорт или человек, выходящий за пределы территории своей колонии, обязан нести четкие опознавательные знаки и раскраску или одежду яркого, «антизащитного» цвета. Ну там, красный или оранжевый…

— Красный цвет на планете под красным карликом — это как раз и будет защитный цвет, — заметил китаец. — И наш красный флаг будет совершенно незаметен в таком случае.

Тут вмешался индус.

— Строго говоря, красное солнце не будет для нас совсем красным. Специфика визуального восприятия. Допустим, металл, раскаленный добела — это тысяча с лишком по Цельсию всего лишь. Солнце желтое — но если взглянуть, то оно белое. Когда вы сможете взглянуть на Росса своими глазами, без камер — он все равно будет очень ярким, белым. На поверхности планеты будет присутствовать некая краснота, но если вы думали, что мир будет выглядеть так, словно вы смотрите через красное стекло — то нет, такого не будет.

— Хм… Ну придется как-то выкручиваться, камрады, — сказал я. — Независимо от того, как мы сейчас проголосуем и будут ли все придерживаться этого правила, я делаю официальное