Книга Тайная сторона Игры - Василий Павлович Щепетнёв

этот предохранитель того… обойти?

— Если в вашей квартире установить другую проводку, то можно и предохранитель перенастроить. Иначе пожар случится. А еще на подстанции порой отключают и дом, и улицу.

— А что можно сделать?

— В этом случае ничего, — и Арехин почитал привычную лекцию о состоянии и перспективах электростроительства в революционной России. — А вам нужно выбирать: либо никаких электроплиток, либо менять проводку.

— Так поменяйте. Мне хорошая проводка нужна.

— Это придется от распределительной коробки тянуть. Метров сорок.

— Скажите, сколько будет стоить — заплачу.

— Что деньги, пустое.

— Я старыми, империалами.

— Э… Я поищу, — сказал Арехин.– Но обойдется недешево. Сто рублей. С работой — поспешно добавил он.

Жилец торговаться не стал, сто, так сто.

На том и расстались — до завтра.

Пошли они не в МУС, а в отделение электротехнической службы. Вдруг кто следит, тогда странно покажется — электротехники, а с работы ушли в МУС.

Из отделения вышли через заднюю дверь, одним проходным двором, другим, — а там уже и «паккард» ждет. Все-таки автомобиль — замечательная вещь. Жаль будет расставаться.

— Мы что, завтра будем проводку менять? — с энтузиазмом спросил тезка Он.

— Увы, нет. Время электротехников кончилось. Время браться за маузеры.

— Это — он?

— Жилец подвальной квартиры? Возможно. Во всяком случае, квартира интересная. Вы, Александр, заметили потайную дверь?

— Потайную дверь? Нет, не заметил, — честно ответил Орехин.

— Даже не потайную, а спрятанную. Шкафчиком заставленную. Но на полу характерные царапины, шкаф туда-сюда двигают.

— И в той комнате…

— В той комнате может быть все, что угодно. Даже вообще ничего. А мы ночью проверим.

— Ночью? А почему не сейчас?

— Вы, Александр, помните — когда Матвей Доронин бежал, серьезно пострадали трое конвойных. А нас всего двое. И потом, вдруг за тайной дверью — сообщник?

— Сообщник? У него есть сообщник?

— Не знаю. Но учитывать эту возможность нужно.

В МУСе Арехин вместе с тезкой Он доложили Оболикшто: необходимо провести обыск в подозрительной квартире ноль пять дома сорок два по улице имени товарища Троцкого.

— Это дело. Когда?

— Сегодня ночью. Не ставить же ему, в самом деле, новую проводку.

8

Сашка к делу подошел ответственно: разобрал, почистил, смазал и снова собрал маузер, патроны проверил — не разболтался ли какой. То же сделали и Лютов, и сам товарищ Оболикшто.

Арехин же весь вечер посидел за столом с единственным стаканом чая, правда, крепкого.

Крепкого — оттого что из дома принес своего, образцово-буржуйского.

Пока Сашка с Арехиным упырем занимались, МУС транспорт получил. Пролетку, лошадь средних лет и кучера, красноармейца-инвалида Семкина. Понятно, неинвалиды из подходящих все на фронте. У Семкина трех пальцев на правой руке не хватало, а в остальном — хоть куда. Старик только, лет сорок ему. Для кучера — не страшно. Три месяца он со своей лошадью при каком-то театре состоял, да театр погорел.

Ну, МУС не погорит. Такое представление устроим, вся Москва в очередь станет.

Ближе к полуночи тезка Аз, Лютов, товарищ Оболикшто и сам Сашка уселись в пролетку. Не «паккард», теперь-то Сашка вправе сравнивать, но и они не баре. Лошадь неспешно брела по улицам. Колеса не скрипели, но что толку, пролетка на булыжную мостовую отзывчива. Москва ночью — город темный. Прежде, говорят, было светлее, но фонари теперь стояли более для украшения и устрашения. Не горели фонари. И в окнах темно, редко-редко в каком окошке увидишь тусклый свечной огонек. Как корабли в ночном океане встречались дома с электричеством во мраке сиявшие десятками ярких окон.

Домовые дежурные, верно, глядят на пролетку из-за ворот, боятся — вдруг бандиты. Нет, московские граждане, это едет МУС, который под корень изведет и бандитизм в целом, и бандитов поштучно.

Ночная дорога была трясуча, но Сашка не жаловался. Дождя нет, ветер не свищет, мух да оводов нет. Откуда мухи, когда зима на носу?

Жаль, мимо Кремля не едут. Рассказывают, что в Кремле всю ночь в кабинетах вождей свет не гаснет. Работают вожди, куют победу мировой революции.

И МУС работает. Одно дело, получается, делаем.

Но Кремль был не по пути. По пути лежали совсем другие кварталы. Не Хитровка, не Сухаревка, но все ж наган нужно держать востро. Или вот «маузер», если есть.

Сашка положил руку на кобуру. Пока вытащит, пока выстрелит… Он тренировался упорно, но пока стрелял только на счет «три». А вот Лютов — на «раз», и как стрелял!

Интересно, а тезка Аз стрелять умеет? Хоть бы и умеет, из чего? Маузером пренебрег…

Наконец, они оказались на улице имени товарища Троцкого. Электричество в доме сорок два не отключали, об этом товарищ Оболикшто позаботился заранее. Лампочка над парадным, понятно, не горела, экономия энергии, но ее можно будет включить. Важнее включить свет в коридорах. А самое важное — в дворницкой, в квартире ноль пять. При обысках и арестах свет — первейшее дело. Кого арестуешь в потемках, что в потемках найдешь? Мимо бандита пройдешь, не заметишь, а он полоснет пером, да деру. В чужом доме, да в темноте, поди, поймай…

— Проедем дальше, — сказал тезка Аз — До сорокового дома.

Они проехали, разве трудно. Он, сороковой, рядышком.

Но сороковой они миновали тоже, завернули за угол, и только тогда Арехин остановил Семкина.

Товарищ Оболикшто еще прежде сказал, что в деле главным будет Арехин — он был здесь, знает место, знает обстоятельства, знает, наконец, в лицо убийцу.

Сашке показалось, что товарищ Оболикшто не слишком верит в то, что жилец подвальной комнаты и есть упырь. Но от обыска их не убудет. Глядишь, что и найдется. Всегда что-то находится.

Они подошли к воротам. Те, как и положено, были заперты. Позвали дежурного. Подошел человек, в темноте не разберешь, из бывших или пролетарий.

— Что вам угодно? — спросил дежурный. Ясно, бывший.

— Уголовный сыск, — ответил Арехин. Хорошо ответил, по-нашенски. А то бы начал политесы разводить — будьте любезны, милстидарь… Неловко.

— Разрешите взглянуть на документ?

— Маузер наш документ. Показать?

Тоже правильно, тоже по-нашенски.

— Нет нужды, — ответил дежурный, и в воротах открылась дверь. — Какая нам, собственно, разница.

Это он на что намекает?

Но Арехин внимания не обратил, шагнул в ворота, прошел арку и очутился во дворе.

— Двор этого дома и сорокового