Книга Времеубежище - Георги Господинов

он мертвый, как лягушка, и никогда не встанет, но некоторые из его мускулов дергаются».

Обычно я прибегаю к этому объяснению, когда страхи становятся слишком метафизическими.

Господин Н. (конец)

20

— И все-таки как она пришла ко мне? — спрашивает господин Н.

— Она была женой вашего друга. Потом он стал сотрудничать с нами. Были у него грешки, и мы его прижали. Надо сказать, он особо и не сопротивлялся. Именно он являлся нашим главным источником, но вы всегда подозревали других. По крайней мере, так вы сказали по телефону.

— Вы прослушивали мой телефон?

Гэсподин А. оставляет вопрос без ответа.

— В тот день, когда ваш друг стал партийным боссом, она впервые к вам пришла. Это случилось после полудня в четверг. Первый из всех последовавших за этим четвергов.

Господин Н. внимательно слушает, и постепенно в его мозгу возникает образ женщины: длинные волосы с седой прядью в челке, небрежная летящая походка. Когда она шла по улице, все оборачивались ей вслед. Один известный режиссер был от нее без ума, даже поставил о ней спектакль. И актриса была под стать: длинные волосы забраны в хвост, а в челке седая прядь… Все поняли, кого она играет. Пьесу тут же запретили, режиссера перевели в другой театр, его брак был разрушен.

— Эта женщина приносила только несчастье, — сказал господин А.

Почему же секретный агент А. продолжал приходить? Вначале, наверно, он это делал из любопытства и страха, что его станут шантажировать. Но очень скоро понял, что такой опасности не существует. Однако существует другое. Если господин Н. не помнит ничего или почти ничего, то с господина А. вина снята. Он не может четко сформулировать, но инстинктивно чувствует, что если никто не помнит, то все возможно. Тот факт, что никто не помнит, равносилен утверждению, что Бога нет. Как говорил Достоевский: «Если Бога нет, все позволено». Бог, в конце концов, окажется не чем иным, как собранной в одном месте огромной памятью. Памятью о грехах. Облаком с неизмеримым количеством мегабайтов. Бог, все забывающий. Бог, страдающий Альцгеймером, мог бы освободить нас от всех обязанностей. Нет памяти — нет преступления.

Но почему господин А. приходит и обо всем рассказывает? Вероятно, потому, что человеку очень трудно жить с тайной. Как видно, это свойство сформировалось позже прочих в процессе эволюции. Ни одно животное в мире не может хранить тайну. Только человек. Если бы пришлось определить физическую структуру тайны, то, по всей вероятности, она оказалась бы комком неоднородной, зернистой фактуры.

Но в случае господина А. это не метафора. Комок реален. Несколько месяцев агент пытался не замечать его, но три недели назад пошел к врачу, и все прояснилось. Серьезная болезнь освобождает его от многого, но и заставляет торопиться. Теперь уже гонитель просит жертву выслушать его. Старость уравнивает. Сейчас они братья по оружию, они в лагере проигравших, по одну сторону битвы с заранее известным концом. Господин А. теперь может рассказать абсолютно все. И господин Н. наконец может услышать о себе весь рассказ.

— Что с ней произошло? — спрашивает господин Н., хотя он все меньше уверен, что хочет узнать это.

Господин А. мог бы увернуться от ответа, для этого имеются тысячи способов. «Объект не представлял оперативного интереса» — самая расхожая дежурная фраза. Еще одно оправдание: дело отдали другому агенту. Но господин А. лишь молча закуривает сигарету. Руки у него дрожат. Господин Н. впервые обращает внимание, что за последние месяцы господин А. заметно постарел. Лицо осунулось и как-то пожелтело. А две-три недели назад позвонил и сказал, что не сможет прийти, так как ему предстоят какие-то исследования.

И тогда господин А. во всем признается. После ареста господина Н. она все рассказала мужу, предупредив, что бросит его, если он ничего не сделает для своего друга. А на следующий день взяла чемодан и ушла. Принялась сама ходить по инстанциям, стучалась во все двери. Просила о свидании с заключенным, но ей каждый раз говорили, что господин Н. отказался от свиданий с ней. Наконец она добралась до господина А. Однажды вечером явилась к нему домой и попросила, чтобы он сказал, где находится господин Н. и не может ли господин А. устроить с ним свидание Сказала, что готова на все.

И вдруг господин Н. отчетливо представляет себе эту сцену. В комнате двое. Обнаженная женщина посреди комнаты. Тело молодое и прекрасное. А напротив нее господин А., но такой, какой сейчас — омерзительный старик, мешок с костями… И вдруг желудок господина Н. начинает бунтовать. Отвращение, которое он испытывает, отнюдь не метафизическое, оно имеет реальные физические свойства, даже физиологические. Желудок корчится от боли, словно туда влили уксус.

— Мне очень жаль, — говорит господин А. Он замер, ожидая реакции господина Н. Но что бы тот ни сказал, эта история уже закончилась.

Господин Н. ничего не сказал. Его тошнит, желудок выворачивает от изжоги. Тело все вспомнило и корчится от отвращения. Он берет фотографию, поднимается и уходит. Когда подобные ситуации показывают в кино, во время титров на пустом экране обычно звучит выстрел…

В мире наступил полдень. К тому же сейчас август, официальная сиеста года. Человек идет по улице, по тенистой стороне. Солнечные лучи просачиваются сквозь листья деревьев, отбрасывая на плиты тротуара ажурные узоры. На улице безлюдно. Раскаленные стены домов излучают жар, откуда-то из раскрытого окна доносится музыка — кто-то забыл выключить радио.

Эта сцена похожа на кадр из фильма. Навстречу идет женщина. Она подходит к мужчине и останавливается. Оба стоят в тени. (Каким-то таким и должно быть совершенное прошлое — сиеста мира, укрытие в тени дерева.) Чуть поодаль спрятался мужчина, он их фотографирует. Двое его не замечают. Фотография сделана мастерски: ажурная тень листьев на безлюдном тротуаре и на фигурах, женщина слегка подалась вперед. Все, что должно произойти, еще не произошло.

Мужчина с фотографии держит в руках изображение — себя и женщины. Теперь из пары поддеревом остался только он. А рядом — фотограф, он до последних дней своих не забудет ту сцену. Ибо история, которую он вновь пережил, рассказывая, — единственное яркое воспоминание в его бесцветной жизни. Женщина, тоже единственная (кстати, она исчезла при невыясненных обстоятельствах), с тех пор преследует его вместе с человеком, который стоит здесь, сейчас — беспамятный. Такое навязчивое преследование некоторые называют совестью. Но, как и большинство в подобной ситуации, господин А. так и не находит нужных слов.

Этажи