Книга Рожденный из камня - Семен Израилевич Липкин

мои сыновья и племянники, так прикажи Отверстому, чтобы прогрохотало разок, пусть увидят, что я стал сильнее и моложе.

Урызмаг выстрелил. Огонь вылетел из дула ружья. Одноглазый испугался, упал. Потом пришел в себя, смех вырвался из его утробы, показалось одноглазому, что он, одряхлевший до срока, и вправду стал сильнее и моложе, и он радостно сказал об этом Урызмагу. А тот в ответ:

— Одного выстрела мало. Дело это не простое, но если будете вы терпеливы, я непременно омоложу тебя и твоих сородичей. Пойду я в ущелье, и там, хорошо приготовившись, поговорю с Отверстым в тишине ущелья, расскажу ему о вас, и оно вернет силу и молодость всем вам, всем шестнадцати, но помни, что ко мне надо вам приходить по одному. А чтобы веселее было тебе, разведу костер.

Урызмаг высек с помощью кресала огонь, развел костер и поскакал по долине. В полдень он достиг ущелья. Он увидел тропу, бегущую неровно вверх, и догадался, что ведет тропа к обиталищу недругов. Урызмаг засел в ущелье и стал поджидать одноглазых. А те явились в условленное место, в долину, к старшему. У каждого на плечах было по убитому оленю. Хоть выглядели эти одноглазые гораздо моложе старшего — его сыновья и племянники, — падали они с ног от усталости и преждевременной дряхлости. Молодые похвалили старшего:

— Ох и расторопен ты, ловчее нас, молодых! И дрова приготовил, и костер развел!

Старший, как все одноглазые, был падок на лесть. Он обрадовался похвале, как будто забыл, что не он сложил дрова и развел костер, и стал хвастаться:

— Дрова сложить, костер развести — дело легкое. А приготовил я вам нечто такое, что вас осчастливит. Повстречалась мне тварь человеческого рода, и человек оказался не таким, как прочие, — умный он, почти так же умен, как мы, одноглазые. Зовут его Ох-ох-ох. Есть у него чудо-труба с отверстием, есть у той чудо-трубы имя: Отверстое. Если помянете имя человечка, если скажете: «Ох-ох-ох!», то он повелит Отверстому загрохотать, и от грохота трубы к вам вернутся сила и могучее здоровье, и вы проживете на свете тысячу лет. А когда окрепнем, снова начнем истреблять людей, но человечку об этом не говорите, пусть он сперва омолодит нас. Идти надо к тому человечку по одному, не терпит Отверстое встречи со многими. Еще и не загрохотала чудо-труба для меня по-настоящему, но поглядите, каким я стал подвижным, сильным — а ведь падал с ног от усталости и множества дряхлых лет!

Показалось сыновьям и племянникам, что и впрямь их старший вроде помолодел, стал сильнее, подвижнее. Решили они, что отправятся к человечку по имени Ох-ох-ох не все вместе, как у них было заведено, а по одному. Сперва послали самого молодого, — девяносто лет насчитывало это густоволосое чудище. Еще и солнце не закатилось, когда младший из одноглазых добрался до Урызмага, поджидавшего его в ущелье. Раздался выстрел, и смерть вылетела из дула Отверстого и уничтожила одноглазого.

Пятнадцать выстрелов прогрохотало в ущелье, пятнадцать нелюдей убил Урызмаг. Шестнадцатым остался старший. Урызмаг вернулся в долину, а тот выбежал ему навстречу, заговорил быстро:

— Почтенный Ох-ох-ох, скорей прикажи Отверстому омолодить меня!

Урызмаг сказал:

— Как обещал, так и сделаю. Пойдем к твоему дому, пусть увидят твои помолодевшие сыновья и племянники, как я и тебя омоложу.

— Пойдем, — восхитился одноглазый.

Урызмаг и старший одноглазый направились к жилищу нелюдей. Шли день, шли ночь и увидели в конце ущелья сверкавшую золотом и серебром пещеру. Одноглазый, торопясь и глотая слова от волнения, сказал:

— Скорей омолоди меня, Ох-ох-ох! Посмотри, какова наша пещера: стены ее снаружи и внутри — из золота, под ногами и над головой — серебро. А войдешь в пещеру — глаза у тебя разбегутся: увидишь неслыханное множество слитков золота и серебра! Возьмешь столько слитков, сколько унести сможешь, — только омолоди меня. И еще будет тебе награда: где мы, одноглазые, тебя ни встретим, — пощадим, не убьем. И прочих человечков мы, став сильными и крепкими, будем щадить, хотя противные они все, если правду сказать, только ты один хороший, на них не похож. Ох-ох-ох, терпения нет у меня ждать больше, верни мне молодость и силу!

— Я верну молодость и силу роду людскому, — сказал Урызмаг и выстрелил. Одноглазый упал, зарылся низким лбом с потухшим единственным оком в землю. А Урызмаг перешагнул через мертвое чудище, вошел в пещеру, набрал столько слитков золота и серебра, сколько уместилось в его переметную суму, и поскакал в обратный путь, и гулко отдавался в безмолвном ущелье топот его коня.

Урызмаг скакал, погруженный в думу. А дума его была о врагах рода человеческого, об одноглазых. Думал он и о своем отважном сотоварище, о Ногае-Коротыше. Знал Урызмаг, как погиб Ногай, но не знал, откуда он явился, откуда его сила и храбрость.

Долгой была дорога нарта, и однажды утром он у самой дороги увидел старый дом. Урызмаг спешился, вошел в одинокое жилье. Там сидела старуха. Она была одета, как женщина из племени чинтов. Урызмаг почтительно приветствовал ее:

— Мир тебе. Кто ты, мать? Почему живешь в одиночестве, у самой дороги, вдали от соседей? Не сердись на меня за мои вопросы, не из здешних я мест, издалека прибыл.

Старуха сказала:

— Я была матерью трех сыновей. За их непокорный нрав приказал нам князь поселиться здесь, вдали от людского жилья, вблизи обиталища одноглазых. Житья нам не было от нелюдей. Отвели они от нас воду реки, и умерло, высохло русло. Начали и мы умирать от жажды. Мои сыновья вступили с одноглазыми в битву. Был у чудовищ скакун-жеребец. Он летел быстрее орла. Один за другим ускакали на нем от моих сыновей братья-чудовища, ускакали далеко, туда, где табунились копи одноглазых. Сыновья мои пустились вдогон за великанами, но внезапно поднялся буран: это было дыхание жеребца. Зашумел потом ливень, и то была пена, слетавшая с губ жеребца. Настал затем кромешный мрак, и то был единственный глаз одного из чудовищ: огненный, он умел превращаться в губительный мрак. Растерялись на мгновение мои сыновья, и чудовища напали на них и убили старшего моего и среднего. А третий, младшенький мой, вернулся ко мне израненный, слабый. Небольшого был он роста, но обладал великой душой. Он оказал:

«Братья были сильнее меня, но жажда мести сделает меня сильным. Братья были смелее меня, но ненависть к одноглазым превратит меня в смельчака. Поеду к нартам, есть у них