Книга Княжий человек - Дмитрий Александрович Билик

не стала при официанте размазывать меня, как паштет по хлебу, как любят делать многие женщины. «Мой-то так напился, ужас какой» и все такое. Это не просто хороший, а отличный знак.

— Ты документы взяла? — спросил я.

— Матвей, какой ты скучный и неинтересный тип. Я это свидание вытаскиваю, как могу, а ты…

— Я просто хочу закончить с неприятными процедурами, чтобы мы к ним больше не возвращались.

— Сейчас официант подумает, что я плачу тебе, чтобы ты поужинал со мной.

— Пусть думает, что хочет.

К моменту, когда мы уладили все правовые вопросы и избавили от противоестественный связи Зою с бухгалтерией, принесли салат. Ну, что я скажу — салат как салат. Даже вкусный. Правда, назывался он более красиво, чем выглядел. Или это во мне рассольник говорил.

А вот треска очень даже зашла. Сам я рыбу готовил редко и не сказать, чтобы хорошо. Разок пожарил пикшу, так меня бес так разнес, что нанес глубокую кулинарную травму на всю жизнь. Треска же буквально таяла во рту. И даже мои потрясенные попойкой рецепторы отмечали восхитительность этого блюда.

Но в то же самое время я постоянно чувствовал невероятное напряжение. Нет, не из-за Зои. У нас на удивление складывалась непринужденная беседа. Она делала какие-то забавные замечания относительно еды, я порой даже остроумно отвечал. Однако было что-то другое. То, что я не мог объяснить словами.

Похмелье? Да нет, точно не оно. После домашнего лечения и впихивания в себя огромного количества еды, организм понял, что у него нет других вариантов. И стал постепенно включать все системы жизнеобеспечения. Можно сказать, я почти отошел.

Но я чувствовал наличие чего-то если не враждебного, то чужого. И это очень сильно напрягало. Вот Зоя весело ковыряла чизкейк, рассказывая о том, что учудил у них повар. А у меня мурашки по спине бегали. Будто кто-то смотрит на тебя через оптический прицел.

В какой-то момент я вдруг почувствовал чужой хист. Так явно, словно кроме него вообще ничего не существовало. И обернулся.

Через три столика от нас сидел тот самый воеводский ратник. Который не остался в коридоре вместе с Печатником и Моровым. Который не присоединился к всеобщей попойке. Который наблюдал за мной в Подворье.

Вот и сейчас он пытался проделать во мне дыру внимательным взглядом. Но хуже того, что я не мог сказать, сколько рубцов у этого рубежника. У него будто бы вообще не оказалось хиста. И в то же время я точно чувствовал исходящую от него силу.

У меня было много вопросов. Кто он такой? Почему преследует меня? И как нашел здесь? А то, что этот тип явился по мою душу, никаких сомнений нет.

— Зоя, подожди минутку, я в туалет.

Глава 6

Я почему-то был уверен, что ратник проследует за мной. Нет, у нас не существовало стадно-туалетного чувства, как у большинства девушек. Это они в уборную не могут по одной ходить. Может, их пугает белый фаянс или еще что, не знаю.

Однако я стоял и медитативно мыл руки не больше секунд пятнадцати, пока ратник наконец вошел в туалет. Нет, не сказать, что я был невероятно уверен в себе — ножны предварительно расстегнул. На всякий случай. И прежде, чем отправиться сюда, забрал портсигар. Мой домашний очкошник был тише воды, ниже травы. Значит, ничего особенно опасного мне не угрожало.

Рубежник прошел сначала мимо, зайдя в кабинку. Я вздохнул. Тяжело с людьми, которые не умеют говорить ртом. Я вот умел. Поэтому и воспользовался тем, что в туалете мы были вдвоем.

— Чего ходишь за мной?

Створка кабинки медленно открылась и рубежник вышел обратно. Выглядел он смущенным, и я облегченно выдохнул. Значит, не наемный киллер. Они вроде не особо стесняются. Уже хоть это радует.

К слову, при тщательном рассмотрении оказался он чуть старше меня. Долговязый, но не худой, а скорее жилистый. С длинной челкой и вообще каким-то небрежным причесоном. Нос горбинкой, лопоухий, глаза огромные. Одет в толстовку, потертые джинсы и растоптанные кроссы. Как его только сюда пустили? А, ну да, рубежник может продавить волю любого чужанина. Все время забываю.

— Я Витя, — представился он. — Витя Следопыт.

— Хау, Витя Следопыт, я Широкая Спина На Которую Ты Все Время Пялишься. А если без шуток, то Матвей… — я подумал и все же добавил: — Бедовый.

Почему-то мое прозвище невероятно обрадовало Витю. Он торопливо закивал, то ли соглашаясь с уместностью придуманного погоняла, то ли находясь на своей волне.

— Я ратник у воеводы, ведун, — продолжил он заниматься самопрезентацией. — Мой хист связан с поиском нужных людей.

Вообще, мне начинало казаться, что бес меня в наглой форме нае… обманул. Говорил, чтобы я никому не рассказывал про свой хист, а тут все этой информацией направо и налево делятся, словно она ничего не стоит.

— Это как? — спросил я.

— Сложно. В общем, я вроде как свожу людей. Нужен кому каменщик, я его нахожу. И если человек довольным остается, то у меня хист растет.

Я еле сдержался, чтобы не улыбнуться. Это немного походило на мой промысел.

— Воевода как узнал, к себе взял. Я после пятого рубца могу почти точно сказать, подходит для работы человек или нет. Потому Илия часто со мной советуется.

Блин, а ведь правда крутой хист! Это почти как тот шарик, который отвечал на все вопросы из «Трассы 60».

— Очень интересно, — признался я. — Но давай вернемся к нашим баранам, за мной зачем следишь?

— У меня последние несколько месяцев все плохо. Дела не ладятся, из рук все валится, страхи постоянно душат и… жить неохота.

Ого, а он действительно очень похож на меня. Разница лишь в моем невероятном жизнелюбии. Но суть в том, что Витя неожиданно стал бедовым.

— Поздравляю, у тебя депрессия, — заключил я.

— Я же рубежник, — возразил Витя.

— Ой, прости. У тебя особая, рубежная депрессия.

Мой портсигар призывно завибрировал. Угу, вот и помощь зала подоспела.

— Можно, — разрешил я бесу.

Григорий вылез и осторожно, как кот, которого периодически пинали, приблизился к Вите. Обнюхал его, недовольно фыркнул и вернулся обратно в портсигар.

— Пусть кулон снимет, — буркнул он.

— Витя Следопыт, будь добр.

Рубежник нехотя стянул через голову серебряную цепь с украшением, очень похожим на мое. Тот же закрытый