Книга Грозовой Форт - Алексей Ар

Кодекс победил.

— Свидимся, — как-то нехорошо сказал легионер, и патруль убыл.

— Зассали, — фыркнул тощий. Перехватив мой укоризненный взгляд, смутился. — Виноват, командир.

Минут тридцать двигались без эксцессов, заходя по окружной к правильной магистрали. Мимо проплывали развалины, из которых терпеливые гражданские пытались сделать конфетку. Ну или придать форму обжитого пространства. Стучало, грохотало и перекрикивалось, если образно. Прям суета-сует. Вот только результаты какие-то неочевидные — народ вроде при деле, а выхлопа ноль. Единственное, что можно соотнести с пользой — между очагами действа беспрестанно сновал колесный транспорт — значит есть чего перевозить. Плюсом к Форту уводили многочисленные следы колес. Детали мелкие, но примечательные.

У метки «17» повернули на улочку, подпертую стесанными муниципальными конторами. И опять же постаралась не катастрофа. Некоторые уцелевшие окна задрапированы брезентом, некоторые — заколочены, а над зубьями несущих стен виднеются дощатые конструкты — возможно, крыши-односкатки.

Характерным примером на сотом метре пути увидели аборигена — цивил сидел в оконном проеме, свесив ноги на улицу, и размерено жрал, скребя ложкой в консервной банке. Нас проводил взглядом цепким, но не агрессивным. Отметил, принял и отложил до лучших времен. Хотя сдается мне, десяток таких цивилов будут смотреть уже по-другому.

Еще через пару сотен метров тощий насторожился, притормозив колесницу. Повел носом, принюхиваясь и кивнул на сложенное гармошкой панельное здание. На карте место отмечено перечеркнутой стрелкой. И понимай как хочешь.

Из теней развалин звучали глухие удары и непонятное меканье.

— Сухими наносит, — прокомментировал тощий с толикой сомнения.

— Сухие не мекают, — согласился я. Сам, сука, в шоке, от глубины мысли.

За коротким вскриком наступила тишина. Ну и мы поедем. Уйдем красивым шорохом шин по растрескавшемуся асфальту.

Первый резкий поворот сделали у бывшей жилой «свечки». Следов жизнедеятельности в окрестностях просто до неприличия много. И есть два раздетых трупа у пристенки — за плетьми сухого кустарника. А вот легионом даже не пахнет. Я бы сделал ставку, что служивые, как водится, ходят по определенным маршрутам и эти маршруты уже давно всем известны. По классике, да.

На втором повороте встретили троицу сухих вида совсем непотребного — твари слепо мялись у перекрученной скамьи и вяло хрипели на одной ноте. Тощий повращал руками, разминая мышцу, и вопросительно посмотрел. Понимаю, работать тяговой силой — то еще развлечение.

— Только быстро, — сказал.

Шесту понадобилось три удара кулаком. Я прищурился — не ошибусь, если скажу, что боец тренировался. Как следствие, две разваленные головы и одна отпавшая, что тихо подкатилась мне под ноги, мелькая буркалами глазенок.

— На ком отрабатывал? -уточнил я для порядка.

Довольный тощий неопределенно покачал головой, потом вздохнул:

— Хотел на умнике, но тот усомнился. Ну я тогда на столбах, туда-сюда…

— Туда-сюда, — повторил я задумчиво. — Но хвалю.

АК ровненько выцелил переносицу бойца. Костлявый посмотрел, чутка побледнел и сделал вывод:

— Я понимаю, когда надо махать кулаками, а когда нет.

— Еще раз хвалю, — сказал одобрительно.

Как говаривал девятый инструктор в редкие моменты приятного настроения — мне не нужны хорошие бойцы, мне нужны правильные.

Отобедали галетами и тремя глотками воды. Тощий горестно повздыхал, меланхолично наблюдая за разломами домов, что окружали стоянку, и цокнул зубом. Разъелся на харчах Фрау, не иначе. А голод всегда рядом — скалится из цокольных провалов, таится во тьме завалов… И хватит, Джимми.

Я отряхнул крошки, хлопнул по пузу и встал. Где-то в соседнем квартале металлически лязгнуло, следом послышался свист и невнятный бубнеж. К оживленности пространства надо просто привыкнуть. Шест подтянул шмалабой, всматриваясь в клети домов.

— Не за нами, — намекнул я.

— Людно, командир, — вздохнул тощий. — Но может оно и к лучшему… Че по углам-то ныкаться.

Речи человека, приобщившегося к цивилизации. Увидел альтернативу привычным зонам и сделал выводы. Ну да, боец, жизнь возможна. Если ты на коне и готов хрустеть вражеской плотью. Но нам пора, к херам философию.

Метки, метки, метки. Карта не соврала ни разу. Искомые вехи отыскивались ровно там, где положено. Вот только некоторые несли дополнительную информацию в виде пририсованных художеств — цифры, буквы, схематичные фигурки. Вот что значит изначальная метка «24–56. Глубина» и добавленный рисунок, похожий на коитус кракена и русалки? С виду рядом тот же обрушенный город — бетон, арматура и сотни отнорков.

Раз пять издалека видели другие группы — всегда целеустремленные и плевать хотевшие на случайные контакты — тупо пересекли улочку и растворились отголосками. Тощий каждый раз дергался, выводя колесницу в позицию защиты, и потом шипел нечленораздельно.

— Лучше перебдеть, — сказал я ему в утешение.

— Чтобы пробздеть, нужна толпа побольше, — не согласился боец.

— Согласен. — Усугублять не стал, дал отмашку к продолжению пути и пристроился к правому борту телеги.

К цели вышли часа через два. Метка «24 −75», рисунок кирки. На местности те же осточертевшие развалины. Для определенности — квартал жилой и некогда элитный. Остатки домов еще отдавали респектабельностью, да и кузовной транспорт на паркингах, судя по ржавым формам, принадлежал солидному ценовому сегменту.

Выкатили Марту под домик с меткой — прямиком к парадному, наполненному серостью, и притормозили. На крыльце в позе победителя всея Оси стоял кряжистый мужик, затянутый в неопрятное хаки. Борода лопатой, лицо невыразительное, глаз мутный.

— А мы заждались, — радостно объявил он, спрыгивая на тротуар.

Ну что, покой нам только снится, ведь так?

Товарищ свистнул и внутри парадного затопали — не то, чтобы бодро, но основательно. На свет Оси выбрались пятеро — граждане мужского полу, типичных для зоны средних лет и, мягко говоря, не образцы чистоплотности. Но вооружены и сами себя считают опасными. Глаза прищурены в оценке, на постных лицах — интерес. И запах неприятный — точно стухли при жизни.

— Привезли? — Первый сунулся к Марте. Тощий дернулся, и человечек приложился о борт. — Тормози, э. Ты че?

— Кто из вас Хром? — спросил я