Книга Уверенность в вещах невидимых. Последние беседы - Митрополит Антоний (Блум)

частью, он сказал: «Она – кость от костей моих, плоть от плоти моей, и будет называться (и здесь в переводе теряется смысл) женой, потому что родилась от мужа» (ср. Быт. 2:23). В древнееврейском тексте используются слова «иш» и «иша»: я – это «иш», она – это «иша»; она – это я в женском роде, я – это она в мужском. И только после падения Адам и Ева обнаруживают, что они две разные личности. Они обнаружили то, чего не сознавали раньше: что они наги (Быт. 3:7). Собственную наготу не сознаешь, о наготе им стало известно потому, что они не были больше едины.

И вот мы живем в мире, в котором пользуемся образами и словами, неподходящими для адекватного описания событий начала Ветхого Завета. Слова, которыми можно было бы их описать, исчезли из нашего языка, потому что мир изменился.

Мне придется на этом закончить беседу, и если у вас будет мужество и терпение прийти в следующий раз, я хотел бы еще многое сказать о начале Книги Бытия, о том, какая в нем загадка и какой свет, и радость, и диво. Я хотел бы поговорить не только об Адаме и Еве, о человеке как о всечеловеке, антропосе, и о Еве как о жизни, но еще и об Авеле и Каине, об их потомстве и о том, что с ними случилось, поговорить с точки зрения, которая, как мне кажется, необычна, но которая, я надеюсь и уверен, не ошибка или моя фантазия.

6. Тварный мир[34]

После моей прошлой беседы мне был поставлен ряд вопросов, поскольку то, о чем я говорил, оказалось неясным. Поэтому вначале я коротко вернусь к одному или двум моментам, а затем продолжу.

Самой непонятной оказалась мысль, которую я высказал вслед за такими людьми, как о. Сергий Булгаков[35], В. Н. Лосский[36], о. Георгий Флоровский[37] и некоторые другие, о том, что начало Книги Бытия нужно воспринимать не как историческое описание событий, но, по выражению о. Сергия Булгакова, как метаисторию. Этим он подчеркивает, что об исторических событиях того времени, событиях, которые тогда на самом деле происходили, нельзя рассказать современным языком. Они принадлежат миру, которого уже нет, поэтому все, что написано в начале Книги Бытия, истинно по своей сути, но не является точным описанием того, что происходило. Я думаю, это очень важно помнить, чтобы понимать, почему некоторые Отцы Церкви давали разные, различающиеся между собой комментарии или толкования на первые пять-шесть глав. Понятие метаистории приходится вводить для обозначения того факта, что мира, о котором нам рассказывается с первой и до начала четвертой главы Книги Бытия, больше не существует. Это был мир, который еще не отпал от Бога, он был чужд греху, еще не стал таким, каким мы его знаем. У нас даже нет слов, чтобы его описать. Я дам вам один или два образа, которые помогут четче себе это представить.

Некоторые вещи можно донести до слушателя только при условии, что им известен, с одной стороны, язык, на котором ведется рассказ, с другой стороны, известно существо предмета, о котором говорится, иначе ничего не получится. Первый пример, который приходит на ум, поразил меня много лет назад. Когда Евангелие впервые переводили для эскимосов и дошли до слов: Христос – Агнец Божий (Ин. 1:29), встала проблема, потому что у эскимосов не было овец, они их никогда не видели, и это выражение для них не имело никакого смысла. И тогда в этом раннем переводе вместо «Агнец», «ягненок» использовали слово «тюлень»: Он – юный Тюлень Божий. Для нас это звучит странно и, возможно, для некоторых даже кощунственно, но на самом деле только таким способом можно было передать то, о чем говорит Евангелие.

И еще один пример. Мне вспоминается отчет, написанный много-много лет тому назад о первых миссионерах в Центральной Африке, в той части Африки, где палит солнце, где жарко, где не бывает морозов, снега или льда. Когда первые миссионеры рассказали о своем опыте, о том, что видели в Англии и в других странах Европы воду, которая падает с неба, но не жидкая и теплая, а в виде белых и холодных хлопьев, воду, которая, иными словами, превратилась в лед, затвердела, замерзла, им не поверили. И только когда один из африканцев приплыл на корабле в Англию и обнаружил, что снег действительно существует и что лед существует, он начал понимать, о чем шла речь.

Мы находимся в таком же положении по отношению к началу Книги Бытия, где описан мир, который еще не отпал от Бога, мир, в котором тьмы еще не существовало, мир, в котором Бог и Его создания пребывали в общении и были друг для друга живыми. Но когда авторы Книги Бытия пытаются донести до нас события первых дней творения, им приходится пользоваться языком нашего падшего мира, то есть языком несовершенным – в том смысле, что с его помощью нельзя точно описать происходившее до падения, хотя он передает достаточно, чтобы мы по мере того, как все глубже приобщаемся к Богу, начали нечто улавливать. С другой стороны, в течение всей истории духовные писатели, Отцы Церкви, богословы старались понять начало Книги Бытия, самый текст, уже не то, что за ним стоит, но сам текст, и предлагали различные комментарии и объяснения к разным отрывкам. И наиболее простые из них, наиболее очевидные, наименее усложненные по меркам того мира, в котором мы живем, относятся к рассказу о падении.

Но, как я старался донести до вас в прошлый раз, приняв эти толкования, мы оказываемся перед серьезной проблемой: если Бог посадил в раю, как бы на собственной территории, два дерева, одно из которых дает жизнь, а другое несет смерть, и поставил Адама и Еву перед лицом выбора, и нам говорится, что дерево, несущее смерть, было привлекательным на вид, а не устрашающим, то встает вопрос: какова тогда ответственность Бога за падение человека? И это очень существенный вопрос, потому что если Бог – причина нашего падения, тогда вся история искупления становится иной, приобретает иное значение. Это уже не действие Бога, по любви отдающего жизнь за Свои создания, которые заблудились, пали и умерли, а действие Бога, Который расплачивается за собственное решение сотворить область смерти. И это мы не можем принять, потому что не таким знаем Бога. Мы знаем Его как Бога любви, Бога