Книга Дети тумана - Александр Бушков

Он все же прошел эти два десятка шагов, высвободил Малыша изскользкого вороха ало-оранжевого шелка, положил в траву и осторожно закрыл емуглаза. Некогда было произносить мысленно прочувствованные и печальные тирады.Он вернулся к приборам, предусмотрительно упрятанным в сверхпрочные футляры.Нажал клавиши.

– Они только что уничтожили третий «мобиль», –сказал оператор с «Фата-морганы». – Бомбили и своих. Дать запись?

– Пошли они… – сказал Ланселот.

– В таком случае на связи Ферзь.

– Слушаю, – сказал Ланселот.

Там, на другом континенте, где находился сейчас Ферзь –главный куратор операции, была уже поздняя ночь.

– Здесь Ферзь, – раздался глуховатый, какой-тодействительно ночной голос профессора. – Докладывайте, что с Малышом.«Фата-моргана» сообщила, что вас сбили…

– Малыш погиб, – сказал Ланселот. – Наснамеренно сбили, профессор…

– Леопард погиб, – сказал Ферзь. – Полиция…Премьер не дал нашему представителю определенного ответа, отложив это до утра.Разумеется, они рассчитывают уничтожить за это время и четвертый.

Ланселот молчал.

– Все наши средства наблюдения должны были бытьдополнены вашим присутствием в районе, – сказал Ферзь. – На всякийслучай.

– Я все понимаю, – сказал Ланселот.

– К сожалению, мой возраст… мне просто запретили лететьсамому.

– Я понимаю.

– Ты можешь покинуть район.

– Это приказ? – спросил Ланселот.

– На твое усмотрение. Мы пошлем «Мираж» сопознавательными знаками ООН, они не посмеют…

– Знаете, я останусь, – сказал Ланселот. – Наслучай чего-нибудь непредвиденного.

«Я останусь, – подумал он, – я обязательнодоберусь до этой сволочи в эполетах и выскажу ему все в лицо. Пустьарестовывают. Я не гений, я вполне заменим. Иначе просто не смогу житьспокойно, дышать, любить Анну – если не выскажу все в лицо новоявленномуспасителю человечества…»

– Только что поступил новый радиоперехват, –сказал Ферзь. – Они попытаются завтра утром захватить четвертый «мобиль».Придумали какие-то дистанционно управляемые ловушки, надеются… Если им ничегоне удастся, разрешаю применить «Болид». Совет Безопасности санкционировал.

– Понял, – сказал Ланселот. – А что вы самидумаете о госте?

– Он ни на что не похож. Ни на одну теоретическуюмодель.

– А что вы сделали бы на моем месте?

– Не знаю, – сказал Ферзь.

– Спасибо, – сказал Ланселот. – Я не ждал отвас каких-либо откровений, простите, просто приятно было узнать, что я в даннойситуации выгляжу не умнее и не глупее других. И, следовательно, имею праворешать по собственному усмотрению.

– Вот именно, – сказал Ферзь. – Никто вас неупрекнет за любое решение, если принимать его придется. Мы все в равномположении, знаем одно и то же, но вы ближе остальных к месту действия. Удачи.

– К черту, профессор, к дьяволу… – сказалЛанселот. – Я пошел. Конец связи.

Он забросил на плечи ремни футляров и направился кполицейской машине, не обращая внимания на лежащих.

5 вандемьера 2026. Раннее утро

Полковник вздрогнул и проснулся. Сон был кошмаром, толькочто перед глазами у него крутился, крутился, крутился на черном асфальте, какна льду, автомобиль Дервиша и летел с дороги в белую пустоту операционной…Полковник достал сигареты из-под сиденья. Это она подкинула то выражение насчетдождя над океаном, вспомнил он, память цепко держала все с ней связанное –разговоры, встречи, города, выражение лица, дождь…

Тогда как раз шел дождь, они оставили машину на обочине –все равно не было ничего привлекательного в езде по мокрой дороге – и укрылисьна веранде крохотного пансиончика. Хозяйка, как догадался Полковник, почему-топриняла их за молодоженов и не докучала. Изредка в небе погромыхивало, сверанды открывался прекрасный вид, мокрые сосны выглядели свежо, и мутно-сераяклочкастая туча, не в силах подняться выше, обволокла вершину не такой ужвысокой горы.

– Мне иногда кажется, что нас нет, – сказалаона. – Я имею в виду не только нас, но и всю страну. Мы которую сотню летгде-то посредине. Нейтральные, никакие. Давно нет войны и разного родапротивостояний, а мы – нейтральны. По отношению к кому? К чему? Даже в ООН мысоизволили вступить пятнадцать лет назад, когда оттягивать далее было бы простоглупо. И все равно остались никакими. Утешаем себя тем, что нашли-де идеальноерешение – сидим себе на обочине, отгородившись от шума планеты…

Он ничего не сказал и не стал дискутировать, ему попросту нехотелось. А может быть, очень уж он привык отгонять и намертво блокировать вподсознании мысли, над которыми не считал нужным задумываться, – никто невиноват, что жизнь сложилась так, а не иначе.

– Из вещества того же, что и сон, мы сотканы… –процитировал он.

– Но ведь это очень глупый сон, – сказалаона. – За нами стоят поколения предков, видевших смысл жизни в том, чтобыотсидеться и не встревать в какую бы то ни было драку – за что бы ни дрались.Ну, разумеется, что-то делали и мы – невозможно совсем уж ничего не делать,полностью отгородиться от планеты. И все же наш вклад в жизнь Земли был крайненевелик, все мало-мальски значительное делалось без нас. Мы… мы большей частьюбессмысленны, как дождь над океаном. Нельзя все время стоять посредине.

Полковник накрыл ее руку своей, покрутил на ее безымянномпальце серебряный с чернью перстень. Совсем ему не хотелось думать, он был вотпуске и намеревался не думать обо всем, что сложнее вопроса, сколько будетдважды два.

– Что же, и мы с тобой бессмысленны? – спросил ончуточку лениво.

– Как знать, – сказала она. – Может быть, имы. Особенно ты. Разведка, которую, чтобы не отстать от других, завел себекогда-то мирок на обочине…

Он пожалел, что нельзя рассказать, как Генерал однаждыотыскал его в старинном университете и после долгих бесед, временамипереходивших в споры, увел-таки за собой. Очень уж заманчивой показалась идея.Генерал мечтал, отталкиваясь от специфики работы нейтральной разведывательнойслужбы, создать на базе разведки нечто среднее между футурологическим центром иновой наукой, объединяющей десятка два прежде разобщенных дисциплин – отэвристики до космологии. Схожие попытки предпринимались в других местах и вдругое время, но Генерал размахом и фанатизмом превосходил всех своихпредшественников. А Полковник не был тогда полковником и был гораздо моложе. Сгодами он смог понять, что Генералом в значительной мере двигало и желаниепреподнести миру плод своих трудов именно как откровение, родившееся негде-нибудь, а в том самом мирке на обочине, сторонившемся всяких схваток. Но небыло уже дороги назад, хотя и не оказалось у них таких уж значительныхдостижений, и попытки удивить мир мудростью своих открытий, похоже,провалились…