Книга Борьба за евразийские пограничные территории. От возвышения империй раннего Нового времени до окончания Первой мировой войны - Alfred Rieber

в лесистую местность на севере или в предгорья Карпат, где сформировались Галицкое и Волынское княжества; здесь зародилась самобытная ветвь славянского языка и этноса, впоследствии названная малорусской, а затем украинской. Но русские не исчезли с окраин степи.

Экстенсивная обработка земли и стремление вырваться из крепостной зависимости подтолкнули крестьянскую колонизацию. Правящая элита относилась к этим перемещениям населения неоднозначно. С одной стороны, землевладельцы в центральных губерниях Москвы стремились сдержать наплыв крестьян-переселенцев, желающих освободиться от тяжелого налогового бремени. С другой стороны, служилые люди на границе стремились увеличить рабочую силу в своих поместьях. Юридически это противостояние было разрешено, когда Уложение 1649 года ввело крепостное право для крестьянства, которое уже было экономически привязано к помещику. Но отток рабочей силы из центра продолжался. В конечном итоге государственная политика способствовала успеху крестьянства в укреплении российского контроля над Понтийской степью и Южным Кавказом. В отличие от османского и иранского обращения с кочевниками, Москва конфисковала большую часть их пастбищ и раздала их служилым людям, которые затем смогли поселить крестьян-переселенцев на богатых черноземных землях понтийского пограничья.

В миграции русских всегда существовал неразрешимый комплекс противоречий между государственной колонизацией и стихийным переселением народов, между колонистами и коренным населением, между кочевыми и оседлыми концепциями суверенитета и собственности. Но были две общие и отличительные черты русской колонизации. Во-первых, термины колонизация (колонизация) и переселение (переселение) были связаны в русском обиходе и отражали социальную реальность, а именно то, что они были практически неотличимы друг от друга. Русские мигрировали внутри страны, а западноевропейцы селились за границей.

 

Во-вторых, русская колонизация проходила неравномерно и концентрировалась на определенных границах, что привело к неравномерному распределению русских и украинских переселенцев по территории империи. В-третьих, колонизация обеспечила империи гибкую основу, которая продержалась под давлением внутренних восстаний и внешних войн до конца советского периода. Но никогда не было достаточного количества коренных жителей. Это помогает объяснить, почему правительство потерпело неудачу в своих спорадических попытках интегрировать нерусских в импи-риальный порядок. В долгосрочной перспективе напряженность в отношениях между колонистами и коренным населением создавала проблемы внутренней стабильности и внешней безопасности, которые ложились тяжелым бременем на ресурсы государства независимо от его конституционной формы.

Русское переселение в Сибирь началось в XII веке, когда торговцы пушниной из торгового города Новгорода пошли по реке Каме и ее притокам и пересекли "скалу", что в Уральских горах. После того как монголы разгромили русские княжества на юге, новгородские купцы расширили свои северные колонии, совершая набеги вплоть до Волги. Покорение обширной лесной зоны Сибири заняло еще одно столетие. Московское княжество постепенно превратилось в главного коммерческого конкурента Новгорода в пушной торговле, привлекая миссионеров для обращения коренных племен и закрепления своих интересов. К концу XII века Москве удалось собрать русские земли, сосредоточенные в верховьях рек Волги, Днепра и Западной Двины, и сломить власть Новгорода. Москва захватила новгородские колонии, в том числе обширное Вятское воеводство, ворота в Сибирь. Но колонизация была затруднена суровым климатом.

Отношения с коренными племенами вращались вокруг циклов торговли и набегов, которые характеризовали аналогичные отношения между полукочевыми или кочевыми и оседлыми народами евразийской периферии.

В течение последующего столетия небольшие отряды казаков и трапперов проникали все глубже в Сибирь, постепенно подчиняя эту огромную территорию номинальному суверенитету Московии. Меховые промыслы служили двигателем русской экспансии в Восточную Сибирь, составляя около 10 процентов доходов Московии в середине XVII века. Русские использовали различные методы получения мехов, взимая дань (ясак) с сибирских племен и русских купцов-предпринимателей (промыш-ленников) и покупая их на контролируемом рынке. То, что частные предприниматели были в равной степени связаны с государственными служащими, облегчало их первые контакты с представителями Цинской империи при установлении торговых отношений.

Православная церковь продолжала играть важную роль в расширении территории. Киприан, первый архиепископ новой Тобольской епархии на западе Сибири, разработал миф покорения Сибири. Адинамичный, этот бывший новгородский монах, поддержавший Москву против шведов в Смутное время, приступил к программе обращения, приобретения земель, строительства монастырей и улучшения материальной жизни казаков-пограничников. Желая наделить свою епархию духовным отличием, соответствующим оседлым землям, он использовал местную казачью летопись для создания ореола мученичества вокруг погибших казаков сибирского похода Ермака в 1590-х годах, остановившись лишь на их канонизации.

В Сибири русские переселенцы нередко вступали в межэтнические противоречия; между русскими и кочевниками велись конкурентные торги за поддержку правительства. С самых первых завоеваний интересы правительства и частных торговцев сталкивались. Москвичи были осторожны в подготовке своей экспансии и стремились взять коренные племена под свою защиту в обмен на дань. Торговцы были менее щепетильны. Московские служилые люди шли по стопам торговцев, конкурируя и часто вступая с ними в столкновения. Крепости (остроги) и фортификационные линии, обращенные на юг, были передовыми постами продвижения из лесной зоны в сибирскую степь. Колонизация шла медленно, и число поселенцев было невелико.

Закон 1822 года, разработанный Михаилом Сперанским, был направлен на регулирование колонизации в Сибири и ограничение ее разрешенными группами государственных крестьян. Но закон вызвал массовый исход, который в Оренбургской губернии "привел в бессилие местное начальство". Правительство было обеспокоено возможными столкновениями между нерегулируемыми мигрантами и киргизскими кочевниками. Но оно так и не смогло установить полный контроль над переселенцами. После освобождения крепостных и истечения двадцатилетнего срока временной повинности новое законодательство 1880-1890-х годов открыло Сибирь для масштабной миграции. К 1914 году численность населения увеличилась до 10 процентов от общей численности, и оно было почти исключительно русским и украинским.

Четыре геокультурных фактора помогают объяснить, почему Сибирь завоевали русские, а не китайцы или туркмены. Русские лесной зоны имели прямой доступ к сибирской тайге и не должны были сначала покорять мощные конфедерации кочевников в степи; развитая система длинных рек обеспечивала более безопасный альтернативный вид транспорта, чем передвижение по степи, что позволяло проникать в тайгу небольшими отрядами, а не большими военными экспедициями; социальная организация и экономическая активность русских были более благоприятны для поселения в лесной зоне и на окраинах степи, где крестьяне занимались скотоводством и земледелием с его подсечно-огневыми методами, что способствовало продвижению колонизации вперед, а казаки и вольные стрелки действовали самостоятельно на больших расстояниях без государственного контроля и руководства; однако все это было подкреплено централизованным государством, которое постепенно устанавливало свой контроль.

Сравнивая различные сибирские и южные рубежи русской экспансии, Михаил Ходарковский показывает, что завоевание южных степей было более постепенным, медленным и дорогостоящим, осуществлялось при более сильном сопротивлении кочевников и закреплялось в основном военными методами. Но более систематическими, настойчивыми и успешными, чем в Османской или Иранской империях, из-за особого процесса непрерывной