Книга Последний день лета - Анна Князева

вмешалась Ульяна. – Можно задать вопрос? Для чего вам нужен гримваген? Я бы не спрашивала, если бы вы снимали сериал: там актеры, костюмы, грим. Но здесь-то, по сути, рекламный ролик.

– В проекте заняты пять статистов – двое взрослых и трое детей. Они изображают отдыхающих.

– Ага… Теперь мне все ясно.

– Продолжайте, – распорядился Богданов.

Еремина снова заговорила:

– Я заглянула в гримваген и увидела, что в кресле сидит посторонняя…

– Видели ее со спины?

– Нет, зачем же. Когда я делала замечание, она сидела в кресле, развернувшись ко мне.

– Что именно вы ей сказали?

– Сначала спросила, что она делает в гримвагене.

– И что ответила Гурова?

– Ничего. Смотрела на меня как будто не понимает.

– А вы?

– Я сказала ей: уходите! Но в этот момент меня вызвали по рации на площадку, и я побежала туда.

– Стало быть, при вас Гурова не ушла?

– Даже не шелохнулась.

Чуть помолчав, Богданов снова спросил:

– Кроме Гуровой в гримвагене был кто-то еще?

– Водитель. Но он находился в кабине.

– Видели его?

– Нет. Шторки в кабине были задернуты. Значит, он спал.

– В фургоне рядом с Гуровой никого не заметили?

– Вроде нет. – Замешкавшись, Еремина покачала головой. – Она была одна.

– Когда вы зашли в гримваген, что она делала?

– Я не поняла…

– Может быть, говорила по телефону? Знаете, так бывает: человеку нужно поговорить, и он уединяется там, где его не слышат.

– Нет. По телефону она не говорила. Хотя…

– Что? – живо заинтересовалась Ульяна.

– Когда я заходила в гримваген, я слышала голоса. Но они могли доноситься с улицы.

– Теперь о том, когда вы обнаружили труп.

– Минут через двадцать, может, чуть меньше. Вошла, а эта особа как сидела, так и сидит, но только теперь спиной ко мне. Я глянула на ее отражение в зеркале и сразу все поняла.

– Что именно?

– Ну, то, что она убита. Это же видно.

– Как поступили дальше?

– Выбежала на улицу и быстро к Подольскому. Он сообщил администратору пансионата. Дальше вы знаете.

Богданов недовольно закряхтел и достал из кожаной папки бланк. Взглянув на Еремину, предупредил:

– Прежде чем начнем писать протокол, прошу сосредоточиться и вспомнить все, что вы могли упустить.

– Игорь Константинович, – неожиданно вмешалась Ульяна. – Можем ненадолго прерваться?

– Для чего? – спросил Богданов, и было видно, что он недоволен.

– Надо кое-что прояснить. – Она поднялась и направилась к двери. – Идите за мной!

Следователь нехотя поднялся, и Еремина пошла вслед за ним.

В вестибюле за столами в области лобби расположились несколько полицейских, которые проводили опрос – процесс утомительный, практически бесконечный. В отдалении толпились несколько десятков человек, среди которых были сотрудники пансионата и члены съемочной группы – все ожидали своей очереди, чтобы дать показания.

Людское многоголосье стихло, когда через вестибюль к двери поочередно проследовали Ульяна, Еремина и Богданов. Спустившись с крыльца, они подошли к фургону.

– Что дальше? – спросил следователь.

Ульяна поднялась по ступеням гримвагена и распорядилась:

– Светлана, повернитесь спиной и ждите, когда я вас позову. Потом войдите внутрь и остановитесь там, откуда вы говорили с погибшей.

Еремина отвернулась. Ульяна жестом предложила Богданову идти за ней. Через минуту из фургона раздался ее голос:

– Давайте!

Еремина поднялась в фургон, сделала шаг и замерла у двери. Ульяна сидела в кресле у гримерного столика, обернувшись лицом к ней.

– Что видите?

– Вас…

– Что еще?

– Кресло, столик, вешала с одеждой…

– Смотрите внимательно. От этого многое зависит.

– Да нет же здесь больше ничего! Зачем спрашивать?!

В тот же момент из-за одежной стойки вышел Богданов.

– Меня, стало быть, не заметили?

– Нет.

Ульяна посмотрела на следователя и вопросительно склонила голову:

– Ну? Теперь вам понятно?

– Можете идти, – сказал он Ереминой. – Ждите у кабинета. Я скоро приду. – И после того, как она ушла, продолжил, обращаясь к Ульяне: – Хотите сказать, что Гурова была не одна?

– Это же очевидно. Убийца прятался за одеждой.

– Я не скажу, что это для меня откровение, но думаю, так и было, – сказал Богданов и вышел на улицу.

Ульяна догнала его в тот момент, когда он стучал кулаком в дверь кабины. За стеклом отдернулась шторка и показалась усатая физиономия пятидесятилетнего толстяка.

– Чего еще?

– Выходи!

– Меня уже опросили!

– Давай-давай! Поживее!

Толстяк вывалился из кабины в шортах и тапочках.

– Ну?

– Вы слышите, когда кто-то заходит в фургон?

– Я не прислушиваюсь, мне за это не платят.

– Кто собственник транспортного средства?

– Я. – Водитель испуганно подобрался. – А что?

– Выходит, что в фургон может забраться кто угодно?

– За этим пусть следят арендаторы. Киношники то есть пусть за этим следят.

– В период с одиннадцати утра до двенадцати ничего не заметили?

– Меня уже спрашивали. Говорю вам, я спал.

Богданов расстроенно огляделся и снова остановил свой взгляд на водителе:

– Свободен… – Потом взглянул на Ульяну. – Сколько сейчас времени?

– Около девяти.

– Думаю, на сегодня закончили. Завтра в десять утра жду вас в кабинете.

– Что делать с Гуровым?

– С него и начнем. Разумеется, после того, как он проспится.

– Прошу прощения… – заметив Надежду, Ульяна сделала несколько шагов, после чего второпях попрощалась: – До свидания!

– До завтра. – Богданов проводил ее удивленным взглядом.

Она тем временем уже бежала наперерез Надежде, которая шагала с чемоданом к воротам пансионата.

– Стой!

Заметив подругу, Надежда прибавила шагу, но Ульяна ее настигла.

– Ты куда?!

– Домой! Подальше от этого страшного места!

– Подожди. Давай поговорим. – Ульяна забрала у нее чемодан. – Уже стемнело и сюда не ходят автобусы.

– Мне все равно. – Надежда заплакала и уткнулась в плечо подруги. – Уля… Кирилл не любит меня. Он больше не любит…

– Сам так сказал? – спросила Ульяна и, не получив ответа, вздохнула: – Идем в номер. Там поговорим.

Глава 8

Дело житейское

В директорском кабинете сидели двое: следователь Богданов и Александр Иванович Гуров. Дверь открылась, и они оба обернулись.

– Здравствуйте. – Ульяна вошла в кабинет и остановилась, определяя, куда лучше сесть. По другую сторону стола, напротив Гурова, – все равно что отречься от него. Рядом с ним – значит, не видеть его лица. Она села наискосок, чуть в стороне, как сделал бы сторонний наблюдатель, который не способен повлиять на ситуацию.

– Здравствуй, Ульяна. – Гуров хмуро кивнул, открыл бутылку с минеральной водой и выпил прямо из горла.

– Вы опоздали, – бесстрастно констатировал Богданов. Его глаза неотрывно глядели в сторону, а пальцы поигрывали карандашом.

– Простите.

– Начали без вас. Повторяться не будем, вникайте.

– При чем здесь Ульяна? – недовольно спросил Гуров. – Я бы не хотел…

Богданов его прервал:

– В свое время вы сами настаивали, чтобы она принимала участие в расследовании.

– Я говорил про