Книга Смерть и козий сыр - Йен Мур

что содержание заранее предрешено.

– В каком смысле? – Валери даже остановилась.

– Ну, Татильон явно был предвзят и, как мне показалось, составил мнение о ресторане еще до подачи закусок, а может, того раньше.

– Почему ты так думаешь?

– Из моего опыта общения с критиками они немного напоминают продавцов страховок: всегда заверяют в своей честности, но в большинстве случаев являются шарлатанами. Кроме того, это самая коррумпированная профессия на планете, наряду с офицерами мексиканской полиции. Взятки, можно сказать, дают по умолчанию.

– В самом деле? – Удивленным выражением лица Валери сейчас походила на ребенка, только что узнавшего правду о Санта-Клаусе.

Ричард снова понял, что не может разгадать эту удивительную женщину. Она часто воспринимала все буквально и была оторвана от действительности настолько, что это граничило с невинностью младенца, однако также казалась несомненным экспертом, когда дело касалось охоты за головами, первоклассно держалась в рукопашных схватках и недавно намекала на гораздо более серьезные и темные поступки.

– Пожалуй, Гарсон сказал правильно. Критики как убийцы, – выпалил Ричард, неспособный остановить поток мыслей. – Некоторые из них, хоть и не все, к тому же наемные. Они получают деньги, чтобы прикончить фильм, спектакль, карьеру.

– Шеф-повара?

– Точно.

– Ну, до убийства Гая Гарсона определенно не дошло.

– Даже не сомневался. Могу поспорить, отзыв блестящий. Там наверняка полно хвалебных рассуждений об истории на тарелке, о том, что каждое блюдо было великолепным и содержательным, как романы русских классиков, а слово «деликатес» упоминалось как минимум дважды. Зато посредственный вкус еды Татильон на сто процентов обошел стороной. Я прав? Возьмем, к примеру, вчерашние лягушачьи лапки. Да у них мускулы выпирали, как у олимпийских бегунов.

– Ричард, ты такой умный!

Ободренный, он еще больше распалился.

– Зато убийственная часть профессии критика отразилась в последней части, про десерт. Который, очевидно, был потрясающим, учитывая специализацию шеф-повара на кондитерских изделиях. Это дало оправдание Татильону жестоко добить поверженного Гроссмалларда. Король умер, да здравствует король. Цитирую самого критика.

Валери покачала головой, расстроенная несправедливостью, потому что обладала нежной душой, невзирая на свою профессию.

– Август предполагает, что именно Гай Гарсон изначально и сотворил десерт, еще будучи поваром-кондитером у Гроссмалларда.

– Какая грязная инсинуация. Ты считаешь, это может оказаться правдой? Если дело обстояло так, то почему тогда сам Гарсон ничего не сообщил?

– Вдруг ждал помощи молчаливого убийцы?

Они обменялись взглядами.

– Похоже, кто-то прикладывает немало усилий, чтобы уничтожить Себастьена Гроссмалларда, – задумчиво протянул Ричард. – Предполагая, что это не было самосаботажем, как намекает его репутация.

– Но какое отношение это имеет к Менару? Зачем понадобилось его убивать?

– Они с Гроссмаллардом вели совместные дела и, не исключено, уже давно. Себастьен объявил, что возвращается домой, а семья сыроделов жила в этой местности поколениями. Может, бедный Фабрис выяснил, что знаменитое творение великого и ужасного шеф-повара – заслуга другого? Я не знаю.

– Но зачем менять рецептуру и добавлять веганский сыр? – сердито воскликнула Валери.

Ричард на несколько секунд задумался, потом покачал головой:

– Без понятия. Сомневаюсь, что лично я заметил бы отличие, если бы не разразившийся переполох.

– А кто поднял этот переполох? – медленно кивнув, с невинным видом уточнила Валери, и ее прорезавшийся акцент при произнесении неизвестного слова звучал так мило, что Ричард едва не выронил коробку с Оливией.

Он улыбнулся.

– Почти уверен, все началось с реакции Татильона.

– Ого! – Валери больше не могла сдерживать эмоции. – Вот теперь у нас что-то получается.

– Пожалуй, – согласился Ричард, улыбаясь еще шире, и добавил, как он надеялся, с двойным подтекстом: – Наконец-то.

Есть много способов испортить потенциально романтический момент, если таковой действительно сейчас имел место. Не считая катастроф масштаба извержения Везувия и, возможно, снайпера на заросшем травой пригорке, ближе всего к верхним строчкам списка оказалось бы прибытие на ревущем мотоцикле мадам Таблье. Надвинутые на глаза защитные очки делали ее похожей на мистера Тоада. К тому же она не просто прибыла, но и своим старым драндулетом буквально вбила клин между Ричардом и Валери, после чего заглушила мотор и заявила, не снимая защитных приспособлений:

– Так и думала, что найду вас тут. Это был не суицид, а убийство!

– О, а мы уже знаем, – отозвалась Валери, закашлялась и отступила на пару шагов, чтобы не посадить масляное пятно на костюм.

– Ну простите, что так торопилась порадовать! – сердито проворчала мадам Таблье, снимая шлем. – А еще хотела сообщить о новом бронировании. Я сказала, что вас в последнее время почти и на месте-то не бывает, но те ненормальные все равно захотели снять номер.

Ричард тяжело вздохнул – мимолетное мгновение, что бы оно ни символизировало, кажется, уже прошло, поэтому он простонал:

– Ладно. Не будете ли вы так любезны подготовить комнату к заселению?

– Если настаиваете. Значит, мадам номер не нужен? – Мадам Таблье даже не посмотрела на удивленную Валери, просто ткнула пальцем в ее направлении.

– Мне вполне удобно в комнате твоей дочери, Ричард, если не возражаешь.

– Да? – Скептицизма в голосе уборщицы только прибавилось.

Валери хихикнула.

– До скорой встречи, Ричард. Пожалуй, следует подобраться поближе к вовлеченным в события людям. Я попробую придумать, как это сделать. – И она зашагала в сторону парковки, прокладывая путь через расступавшуюся толпу.

– Это все она сотворила, – проворчала мадам Таблье.

– Кто? Мадам д’Орсе? – Ричард знал о натянутых отношениях между двумя женщинами, но обвинять Валери в убийстве казалось ему перебором.

– Нет! – Уборщица посмотрела на босса так, словно он был идиотом. – Элизабет Менар. Все это ее рук дело.

– Правда? – Настала очередь Ричарда проявить скептицизм.

– Интрижки, – последовал ответ. – Очень много интрижек.

Перед глазами невольно встал образ невысокого, немного напоминавшего мышку Фабриса Менара. Он меньше всех жителей Сен-Совера подходил на роль изменщика, но мадам Таблье, кажется, знала, о чем говорила. Как всегда, когда всплывала тема неверности, Ричард испытал смесь ревности и любопытства. При возникновении проблем в его собственном браке он предложил «открытые отношения». Клер с энтузиазмом подхватила идею и вполне успешно реализовала ее, тогда как самого Ричарда преследовали неудачи. Он поведал об этом Валери, не только добавив новый пункт к и без того невысокой оценке мужчин в целом, но и подарив повод для смеха. Она не могла успокоиться почти три дня.

– Фабрис Менар, – присвистнул Ричард. – Никогда бы не подумал. В тихом омуте всегда черти водятся, верно? – спросил он, не ожидая ответа, который тем не менее все равно последовал:

– Нет. Все мужики – кобели. – Повисшая тишина звенела от напряжения, не в последнюю очередь потому, что Ричард лихорадочно пытался – безуспешно, надо признать – представить себе мадам Таблье в состоянии романтической неопределенности. – Что в коробке?

– Курица.

– На ужин?

– Нет!

– Ладно, ладно. Не кипятитесь так. Что ж, поеду готовить комнату.

Мадам Таблье завела двигатель мотоцикла, надела шлем и сказала что-то еще, совершенно неразличимое за ревом мотора.

Ричард взглянул на часы и задумался. Начало второго.

– Оливия, старушка моя, – сказал он, ни капли не беспокоясь, услышат ли посторонние его беседу с курицей. – Мне следовало сделать это уже много лет назад, но можно пригласить тебя выпить?

Глава десятая

Ричард угрюмо сидел за столиком бара в самом дальнем углу Café des Tasses Cassées, спиной к стене. Если кто-то решит приблизиться, чтобы продолжать испытывать его терпение и тратить время на разговоры о смерти, супружеской неверности или кондитерских пристрастиях легенд Голливуда, будет хотя бы возможность заранее подготовиться.

Ричард уже чувствовал утомление от навалившихся событий и теперь мрачно обдумывал то, что сам бы назвал крайне запущенной стадией несвоевременности. Действительно ли между ними с Валери промелькнула искра? И если да, то повторится ли момент? Существовал ли способ обезвредить ужасное транспортное средство мадам Таблье? И почему, почему эта невыносимая охотница за головами не упомянула о своем знакомстве с Оливией де Хэвилленд раньше? Ни убийства, ни измены не могли даже приблизиться к вершине списка самых восхитительных и волнительных вещей: к встрече с кумиром, которую Ричард теперь считал своей величайшей промашкой мимо такой осуществимой цели. Он тяжело вздохнул и поднес бокал с белым вином к коробке с тихо кудахтавшей внутри Оливией.

– Держи. – Рене поставил на стол еще один бокал с вином. – За счет заведения. Ты превращаешься в моего лучшего клиента! – Благодетель улыбнулся настолько тепло, насколько мог, но все равно было видно, почему его репутация порождала страх среди всех должников Парижа. С приподнятой верхней губой улыбка выглядела слегка кривоватой