Книга Чужой среди своих - Василий Сергеевич Панфилов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Бог-отец… — он усмехнулся, снова затягиваясь, — святые из ЦК, и ангелы с огненными мечами из НКВД. Ну да… церкви ж разрушили, а народ в массе остался простой, я бы даже сказал — почти одноклеточный, вот ему одну религию на другую и заменили, под вопли о научном коммунизме и атеизме.
— Учение Маркса всесильно, потому что оно верно, — процитировал он без иронии, — Хм… тебя это не сильно коробит?
— Да как-то не очень, — усмехаюсь кривовато, делая ход.
— Н-да… повзрослел, — констатировал сосед, опуская глаза на доску, — но надеюсь, ты понимаешь…
— Угум.
— Даже с друзьями… особенно с друзьями, — как-то горько усмехнулся дядя Витя, окутываясь клубами дыма.
— Это да… — мне вспомнился Колька, которого, в доставшихся от тела воспоминаниях, я считал хорошим другом. Вот ведь…
Дяди Витя, остро глянув на меня, переспрашивать не стал.
— Странный был день, — задумчиво продолжил он, — очень необычный. Это потом уже я ко всякому привык… Знаешь, когда разом задыхаешься от почти религиозного экстаза, когда на куски разрывает от приближающегося счастья, и в тоже время душно, страшно…
Он замолк, обхватив руками лысеющую голову, толи обдумывая ход, толи вспоминая прошлое.
— Был культ… но ведь была и личность! — убеждённо сказал он, делая последнюю затяжку и двигая коня, — Мат!
Едва я успел забычковать окурок и кинуть в рот кусок смолки, как мать, выйдя из барака, поздоровалась с дядей Витей и позвала меня завтракать.
Ели на общей кухне. Отец, отсалютовав вилкой с куском жареной докторской колбасы, и подмигнув, продолжил жевать, не забывая сёрбать чай из большущей металлической кружки. Кроме нас на кухне никого, лишь одна из соседок зашла, зевая отчаянно, поставила на плиту кастрюлю с водой и удалилась.
— Давно встал-то? — поинтересовалась мама, накладывая на тарелку обжаренные в сахаре макароны. Коричневые, глазированные, хрустящие даже на вид, они выглядят в равной степени вкусно и вредно.
— Часа полтора как. Да хватит… — остановил я её, цепляя вилкой первую макаронину, — не осилю столько! Надо будет, ещё возьму.
— Ну смотри… Что ж ты меня не разбудил? — укорила мама, усаживаясь напротив, — Я б тебе приготовила.
— Да ну… — жму плечами, — из-за такой ерунды? Оголодал бы всерьёз, так что, у меня рук нету?
— Ваня… — мама аж руки опустила и в отчаянии посмотрела на отца, — ну хоть ты ему…
— Матери говори, — подтвердил отец, не прекращая жевать, — нечего…
— Обедать соберёшься, тёте Зине скажешь, — деловито сказала мать, прихорашиваясь перед зеркалом и несколькими смелыми мазками на губах ставя завершающий штрих. Смешно выпятив губы, будто причмокивая, она пожамкала ими, а потом пальцем стёрла лишку и подхватила стоящую на полу увесистую сумку.
— Ну, всё… — дала последние наставления мама, — от дома далеко не отходи, и не скучай, я рано приду.
Угукнув, проводил её до ворот, постоял, и вернулся обратно, не зная, чем себя занять. Строить какие-то планы рано… слишком мало данных!
Хотя эта сентенция и набила уже оскомину, но по личному опыту знаю, как легко можно наломать дров при отсутствии достаточной информации. Это ведь только кажется, что стоит только начать, а потом, с поступлением новых знаний, нужно будет только вносить небольшие коррективы.
А вот чёрта с два! Подсознание такая штука, что мозг цепляется за уже имеющиеся факты, и, даже если они начинают противоречить действительности, пытается встроить их в новую реальность, приспособить хоть как-то к делу.
В лучшем случае, получается работающая, но чертовски громоздкая конструкция, требующая излишних усилий и телодвижений. В лучшем!
В комнатке, прикрыв дверь на щеколду, постоял задумчиво, кусая губу, и вышел в коридор. Прикрыв дверь, я попытался понять, можно ли из коридора разглядеть хоть что-то, что происходит в нашей комнате, и к моей радости, дверь прилегает плотно, а большая замочная скважина прикрыта болтающимся металлическим листком.
— Ну… — вернувшись в комнату и закрыв дверь, я оглядел комнату, — приступим!
Чувствуя себя толи квартирным вором, толи извращенцем, я приступил к обыску жилища. А то чёрт его знает…
Собственный закуток не преподнёс сюрпризов, не считая маленького тайника с деньгами, в котором была бумажная трёшка, да чуть больше медной мелочи.
— Седьмой класс? — неприятно удивился я, начал листать учебники, сняв разом несколько штук с длинной самодельной полки, — Однако…
Очень не сразу вспомнилось, что в этом времени в школу идут несколько позже, и что есть такое явление, как подготовительный класс.
— Ладно… не второгодник, уже хорошо, — постановил я, поставив учебники на место и продолжив перебирать прочие книги, — О, Диккенс на английском! Ага… судя по пометкам и надстрочному переводу карандашом, продвинулся я аж…
Быстро перелистываю книгу.
— … до тридцатой страницы. Ну, хоть так! Полагаю, это получше, чем у большинства одноклассников. Ну и залегендировать внезапно прорезавшееся знание языка проще будет…
Помимо учебников и Диккенса, была внушительная стопка журналов «Юный техник» и «Юный натуралист», которым я искренне порадовался. «Смена» и «Юность» порадовали меня несколько меньше из-за избытка идеологии, жирно сочащейся с каждой страницы.
— Сойдёт… — постановил я, пролистав несколько экземпляров, — понять эту эпоху станет чуть проще, и то хлеб.
— Классика, классика… — перебираю книги дальше, — и судя по библиотечным штампам, их давно пора сдавать! О… Перельман?! Вот это я понимаю… Не думаю, что узнаю из этих книг много нового, но как часть легенды, пожалуй, будет неплохо!
Полистав дневник за минувший учебный год, обнаружил многочисленные замечания и весьма неровные оценки.
— Ну, русский у меня тоже плохо шёл, — усмехнулся я, заканчивая на этом обыск в собственном закутке, — а вот литература… странно! Судя по количеству книг, читал он… читал я немало, и классику в том числе. Собственное мнение посмел иметь? Или всё проще, и плохие оценки из-за банальной лени и плохого поведения? Чёрт его знает…
Сказать, что обыскивать вещи родителей было неловко, это не сказать ничего! Все эти поношенные лифчики, дырявые мужские трусы, заношенные кальсоны… А когда я наткнулся на начатую упаковку ваты, и память услужливо подсказала мне, что женщины сейчас пользуются ватой вместо тампонов, стало жарко…
— Какого чёрта… — беспомощно сказал я, наблюдая перед зеркалом, как медленно сходит багровый румянец смущения с лица, — я же ветеринар! Опытный! Мне в деревне роды у женщин принимать приходилось! Какого чёрта?!
Но вопрос, естественно, остался без ответа… Постановив, что в новом теле мне досталось много старых реакций, естественных для подростка, я пожал плечами, мрачно приняв информацию к сведению.
— А с другой стороны, Михаил Иванович, чего ты хотел? — негромко поинтересовался я у отражения, — Родителей этих как своих
