Книга Остров Колдунов. Часть 1. Шаги Пришествия - Ольга Гордеева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тэйн не стал будить парня. Проснется – сам сообразит, что к чему. Вместо этого он устроился рядом, прямо на чуть теплом каменном полу, и провалился в сон.
…Он стоял внутри гигантской полости. Стены ее терялись где-то вдалеке, в белесом тумане. Вокруг и впереди него, высоко над головой неподвижно висели огромные, белые с розовыми, сиреневыми, голубыми и нежно-желтыми разводами пузыри. Некоторые из них срослись в единое пузырчатое облако, похожее то ли на цветок, то ли на забавное живое существо… Вокруг шаров плавали ледяные глыбы и радужные прозрачные пленочки, окружая шары и сферы каким-то феерическим подобием крыльев. Где-то в этом хаосе пузырей должен находиться переход на другой уровень, но им его, конечно же, не отыскать… Тэйн заметил, что созерцает эту волшебную картину не один – рядом с ним стоит его друг. Как же его звали? А,кажется, Кельхандар… В то время и в том месте они были очень дружны, даже жили в одном пузыре, и учитель у них был один… Где же он теперь? Вернулся домой, наверно, как и он сам, только немного позже. Там, во сне, Тэйн шагнул вперед, направляясь по прозрачной дорожке к самому большому скоплению пузырей, и Кельхандар двинулся следом за ним, что-то ворча насчет глупых запретов. Тэйн уже летел вперед, скопище пузырей приближалось…
Действие резко оборвалось, он упал в темноту, которая неожиданно приобрела очертания хэльда Окно. Лазурная поверхность потемнела, прояснилась и показала нескольких незнакомых людей. Унылые и дряхлые старики с недовольно-брюзгливыми лицами что-то говорили друг другу, морщась и осуждающе качая головами. И неожиданно среди них возникла хорошенькая женская головка, тонкие одухотворенные черты лица и огромные темно-синие глаза, контрастирующие с ослепительно белой кожей и тяжелым серебром волос. Казалось, ничего другого и не было на этом лице, только глаза, опушенные темными густыми ресницами, такими длинными, что, казалось, веки сами опускаются под их тяжестью. Старцы брюзгливо трясли головами, осуждающе хмурились, но в этих огромных глазах не было ни отвращения, ни осуждения. Только любопытство. И страх.
Изображение дернулось и потемнело, поглотив и стариков, и девушку, черный водоворот закружил, потом неожиданно вспучился вспышкой света. Он вздрогнул, сообразив, что глаза его открыты, и он смотрит прямо на собственный знак-светильник, который, кстати, изрядно уменьшился. Ясмин сидел, изумленно таращась на него.
Тэйн поднялся. Пора было возвращаться.
(Сезон Ветров, Ахтан, Сухое Море)
…А оно все тянулось и тянулось, от края до края, до самого горизонта. Охра и пурпур глинистой земли, тусклое серебро облаков, расцвеченное желтоватым отблеском дневного солнца, редкие островки блеклой травы, сухой и колючей, редкие каменные нагромождения, рядом с которыми иногда обнаруживались колодцы, хилая, стелющаяся по земле поросль. И еще более редкие поселения степных кочевников. Шатры шра, искусно вышитые яркими шелковыми нитями, причудливые узоры, переплетения кожаных шнуров с узелками – знатность рода, воинская доблесть, накопленное богатство. Большие каменные очаги с похлебкой суари, сваренной из трех видов местных кореньев, мяса идги – степного хищника, наглого, опасного и завораживающе красивого, говорили, нельзя смотреть ему в глаза, на всю жизнь потеряешь волю, став рабом его мертвой души. В суари иногда добавляли прокисшее кобылье молоко, отчего она приобретала столь непередаваемый вкус, что новичков выворачивало с непривычки. Лепешки дадаг, пресные и жесткие, с добавками тех же трав, горчили хуже местного крепкого пойла. Сами кочевники, люди-арриты, не слезающие с седел, глаза непроницаемо черные, то спокойно-невыразительные, то страстно-безумные, одни глаза на закрытых повязками ушари лицах. Мужчины-воины, охотники, по два ятагана за поясом шийяра, луки рга с тетивами из кишок идги, вываренных в особом настое из девяти степных трав… Сухие и жилистые женщины, глаза, полные ненависти, и тонкая черная полоска бровей, своры вооруженных камнями и пращей ребятишек… Мальчишка-проводник говорил, что эти, сторонние, чьи стойбища лежат вдалеке от основных дорог, почти не воюют, больше охотятся на местное зверье да диких арритов, объезжают их и продают другим племенам, тем, что побольше да посильнее, и нынче непросто проехать через Сухое Море без столкновений…
Сухое море. Мальчишка-проводник, нанятый ими на границе Ахтана в одном из таких стойбищ, обещал, что в объезд торговых путей на дорогу уйдет не менее десяти дней, если не поднимется свижь, бешеный южный ветер, гонящий по степи облака рыжей раскаленной пыли. Тогда придется пережидать его в одном из стойбищ, что займет не менее двух-трех суток – пока свижь пройдет, пока пыль уляжется… Тем не менее, пока что им везло, мальчик уверенно вел их от одного водоема к другому, обещая выйти к ахтамарскому кольцу не позднее Дня Сухих Листьев – местного праздника, отмечаемого только в Ахтане. Оказалось, до праздника оставалось не более трех дней, и все они чрезвычайно обрадовались – однообразие Сухого Моря, тряпки ушари и чертова вонючая похлебка надоели им до предела.
За двенадцать дней, проведенных в Ахтане, они настолько отуземились, что в удаленных от границ стойбищах их принимали за своих. Исключение составлял только Джерхейн, и то, если снимал ушари, а в последнее время он старался делать это как можно реже. Кочевники не любили «меченых солнцем» – светловолосых, рыжих и светлоглазых, а густая рыжая шевелюра выдавала в Джерхейне чужака. Тэйн привык к странной одежде и образу жизни кочевых племен быстрее и легче, чем его друг – аш-чи, а Вельг вообще ворчал всю дорогу насчет вонючих кожаных штанов и ярко-красного шийяра, в который его обрядили еще перед хэльдом Дверь, ведущим в Ахтан. (Ухмылка Прародительницы! Вы что, решили из меня бабу сделать? Да я лучше голым поеду!). Он так и не смирился с необходимостью скрывать свою принадлежность к высшей касте Наземного мира. Иллары здесь не путешествовали по дорогам, да еще в Сухом Море, они предпочитали ахтамарское кольцо городов и саму столицу, богатую, роскошную и не такую варварскую.
Островитяне требовали сделать все тихо и незаметно. Обязательно – мирным путем. Никаких конфликтов. Никаких споров. Никаких контактов с ахтамарскими властями. Ни в коем случае не разглашать правду об артефактах. Никому. Нигде. Даже под пытками… Если артефакты можно выкупить – значит, их надо купить. Кимр выдал им внушительную сумму денег, пригрозив, что в случае обмана все равно узнает об этом с помощью хэльда Истина. Надеть одеяние кочевников, освоиться в Ахтане, привыкнуть к его обычаям и образу жизни посоветовал Тэйну Даллан, и Ройг не мог не согласиться с разумностью этого совета. Как войти в доверие к человеку, если ничего не знаешь о его народе? Как разговаривать с ним, да еще о таком деликатном деле? Хуже всего было то, что Ахтан и Риаллар враждовали вот уже вторую сотню лет, и никакие ссылки на поручение Острова не остановили бы разъяренных последним поражением на границе ахтанцев. Даже ранд иллара, полагал Даллан, вряд ли удержит их от возмездия.
Им повезло с проводником. Мальчишка-подросток, тринадцати лет от роду, сообразительный и услужливый, согласился провести их до Ахтамара и обратно за умеренную плату. Как только они выехали в степь, он принялся всячески заботиться об их безопасности, давать советы, иногда даже ругаться с Джерхейном, который поначалу взбрыкивал, как молодой аррит, на каждом шагу. Впрочем, Джер быстро остыл после того, как в первом же стойбище его побили камнями, когда он вопреки настояниям мальчика стянул с головы ушари и принялся распоряжаться так, как распоряжался своими воинами. Пара ссадин от камней и фантастическая непочтительность одной из местных женщин, показавшей ему свой давно не мытый зад в знак крайнего протеста – кстати, как объяснил мальчик, весьма распространенный жест возмущения среди степняков, – все это впечатлило его больше словесных уговоров.
