Книга Романы Круглого Стола. Бретонский цикл - Полен Парис

Наконец, после стольких триумфов, он возвращает Артура в Бретань возглавить большое празднество с покоренными князьями и королями, в присутствии трех архиепископов из Лондона, Карлеона и Йорка, хотя у Бретонцев в то время не было ни одного архиепископа. Довершая все эти выдумки, наш сказитель учиняет большую войну с Римлянами: вначале Артур выходит победителем великана необычайных размеров, даром что со времен Давидовых никто из нас не слышал ни о каком великане. В этой войне с Римлянами ему впору помериться силами со всеми народами земли: с Греками, Африканцами, Испанцами, Парфянами, Мидянами, Ливийцами, Египтянами, Вавилонянами, Фригийцами, кои все гибли в подобных битвах, тогда как у Александра, известнейшего из завоевателей, покорение такого множества разных народов заняло более двенадцати лет. Как же все историографы, приложившие столь много усердия, чтобы поведать события прошлых веков, передавшие нам даже те из них, важность которых весьма сомнительна, как могли они обойти молчанием деяния столь несравненного героя? Как же они ни словом не обмолвились и про Мерлина, великого пророка, равного Исайе? Ибо единственная разница между ними в том, что Гальфрид не посмел предварить пророчества, приписанные им Мерлину, словами: «Так сказал Господь», и устыдился заменить их другими: «Так сказал дьявол». Заметьте, наконец, что, изобразив Артура смертельно раненным в битве, он удаляет его из его королевства, дабы залечивать раны на острове, что зовется Авалоном в бретонских сказках; и он не осмеливается сказать, что тот умер, из страха разонравиться Бретонцам, или, скорее, Бриттам, кои по-прежнему ожидают его возвращения».

По-моему, вряд ли современная критика могла бы еще что-либо добавить против знаменитой книги Гальфрида Монмутского. Люди здравомыслящие воспринимали ее как собрание историй, вымышленных для развлечения, которые только бретонцы могли принимать всерьез.

Но само это суждение способствовало взлету воображения и поэтических фантазий. Гальфрид подал пример, в котором нуждались наши романисты и которому они не замедлили последовать. Краткая, незамысловатая и, тем не менее, ценная хроника Ненния воодушевила Гальфрида Монмутского; и чем Ненний был для него, тем Гальфрид Монмутский стал для Робера де Борона и для авторов других романов в прозе и стихах, сочинения которых, как нам кажется, Франция вправе была ожидать и которым суждено было произвести целую революцию в литературе и даже в нравах всего христианского мира.

III. Латинская поэма: Vita Merlini[61]

Прежде чем приняться за Романы Круглого Стола, следует завершить обзор творчества того, кто, очевидно, породил их идею.

Пророчества Мерлина образуют сейчас седьмую книгу Historia Britonum. Они были написаны до публикации всей истории, и автор отдельно послал их епископу Линкольнскому. Пророчествами пользовались Ордерик Виталий, чья хроника завершается 1128 годом, Генрих Хантингдонский и Сюжер, которые не были знакомы с Historia Britonum. Впрочем, Гальфрид Монмутский подтвердил это первенство:

«Я трудился над моей историей, – говорит он в начале седьмой книги, – когда, видя, что всеобщее внимание нынче занято Мерлином[62], я предал гласности его пророчества, по просьбе моих друзей и в особенности Александра, епископа Линкольнского, прелата непревзойденной мудрости и благочестия, известного среди всех, и духовников, и мирян, числом и достоинствами тех почтенных мужей, кои поддерживали славу его добродетели и благородства. Имея намерение доставить ему удовольствие, я сопроводил послание с этими пророчествами письмом, приводимым ниже…».

В этом письме Гальфрид льстит себя надеждой, что угодил желанию прелата, прервав Historia Britonum, чтобы перевести с бретонского на латынь Пророчества Мерлина. «Но, – добавляет он, – меня удивляет, что вы не запросили сего труда от кого-либо более сведущего и искусного. Не желая принизить никого из английских философов, я с полным правом могу сказать, что если бы обязанности вашего высокого сана оставляли вам на это время, вы сами могли бы лучше кого бы то ни было сочинять подобные творения».

То ли епископ Александр пожалел, что попросил книгу, авторитет которой оспаривала Церковь, то ли книга не оправдала его ожиданий, то ли, наконец, он просто забыл обещания, данные автору, как это слишком часто бывает, но он умер, не выразив Гальфриду ни малейшей признательности; и мы узнаем об этом в самом начале поэмы Vita Merlini.

Fatidici vatis rabiem musamque jocosam

Merlini cantare paro: tu corrige carmen,

Gloria Pontifcum, calamos moderando, Roberte.

Scimus enim qui ate perfudit nectare sacro

Philosophia suo, fesitque per omnia doctum,

Ut documenta dares, dux et praeceptor in orbe.

Ergo meis coeptis faveas, vatemque tueri

Auspicio meliore velis quam fecerit alter

Cui modo succedis, merito promotes honore.

Sic etenim mores, sic vita probate genusque

Utilitasque loci clerus populusque petebant,

Unde modo felix Lincolnia fertur ad astra.

[Вещего мужа хочу Мерлина забавную музу[63]

Петь и безумье его. А ты исправь мою песню,

Путь указавши перу, о Роберт, украшенье священства.

Ибо мы знаем, что ты философии чистым нектаром

Был окроплен, от нее во всем получивши ученость,

Что доказал ты не раз, о мира вождь и наставник.

К замыслу будь моему благосклонен, при знаменьях лучших

Ныне певца опекай, чем делал тот, чьим недавно

Ты преемником стал, по заслугам отличенный честью.

Все тут сошлось; твой род, и нравы, и жизнь без упрека,

Польза места сего и воля народа и клира:

Вот почему вознеслась до звезд Линкольния счастьем.

Как бы хотел я тебя объять достойною песней,

Но не хватает мне сил, пусть бы сам Орфей с Камерином,

Пусть бы Марий и Макр с величавым Рабирием вкупе,

Хором ведомые муз, моими бы пели устами (лат.)[64]].

Поэма содержит 1530 стихов, и это, вероятно, одно из последних произведений автора. В заключение он пишет:

Duximus ad metam carmen, Vos ergo, Britanni,

Laurea serta date Gaufrido de Monemuta:

Est enim vester, nam quondam proelia vestra

Vestrorumque ducum cecinit scripsitque labellum

Quem nunc Gesta vocant Britonum celebrate per orbem.

[Песнь эту мы довели до конца, а вы, о британы,

Лавры сплетите – вручить их Гавфриду из Монемуты,

Ибо он ваш, ибо он и прежде ваши сраженья,

Ваших вождей воспевал и оставил книжку, что ныне

Славится в мире во всем под названьем «Деянья бритонов» (лат.)].

Видимо, в авторстве этой поэмы не может