Книга Замок на скале - Симона Вилар

Внезапно барон оглянулся, будто почувствовал ее, на миг задержал на ней взгляд, лукаво подмигнул и снова повернулся к собеседникам.

Давным-давно, после ночи, проведенной в дыму костра в разрушенной часовне, он так же подмигнул мальчишке-пажу, сопровождавшему его по пути во Францию… Тогда впервые он обнял ее и… уснул. А она лежала в его объятиях, боясь пошевелиться. Ведь Анна тогда еще не знала, как бесконечно она любит этого рыцаря…

Потом… Подумать только, когда-то они могли быть столь чужими! Анна легко вдохнула морозный воздух. Нет, она ни о чем не жалеет, хотя Филип, кажется, считает, что это вовсе не так. Лишь однажды за эти годы он проговорился, что его гнетет сознание того, что в Нейуорте Анне приходится слишком много и тяжело трудиться, что он так и не сумел дать ей то, чего она заслуживает.

Но, Господь Всемогущий, разве не о таком счастье она мечтала в далеком Бордо, когда он отверг ее, предоставив ей подниматься в одиночестве по лестнице славы и величия, на которой она изведала только раны и горечь? И она рада, что сейчас, подмигнув ей, он как бы напомнил об их близости, о той ночи, что миновала, и, продолжая беседовать с крестьянами, все равно думает о ней, а не о долге и чести, как когда-то, устремляясь на континент с письмом короля к Уорвику.

Ах, но у нее нет больше времени для воспоминаний! Подхватив юбки, Анна почти бегом направилась на замковый двор, где в стороне от основных построек располагалась кухня. Туда вели два хода – крытая галерея из замка и другой, со двора, которым и воспользовалась Анна.

Воздух здесь был горяч и густ от запахов доброй еды. Очаг размещался по старинке – посередине помещения на длинном прямоугольном подиуме, над очагом нависал колпак с дымоходом. Дюжина поваров и слуг толпилась вокруг него, обливаясь потом: они ворочали огромные сковороды, вращали над углями цельную телячью тушу, помешивали содержимое котлов и кастрюль. На другом конце слуги сажали в печь листы с круглыми хлебами. Под почерневшими от копоти балками висели золотистые окорока, пласты грудинки, связки колбас, вязанки чеснока, лука и пучки душистых трав.

Было шумно и чадно. Слуги низко кланялись своей госпоже, желали доброго утра. Расположившись у стены, завтракали вернувшиеся с ночного дежурства стражники. На длинных столах возвышались пирамиды только что начиненных колбас, теплые караваи хлеба, служанки разделывали мясо, рубили капусту, месили сдобное тесто.

Анна прошла к Молли, полной светловолосой женщине в снежно-белом накрахмаленном чепце. Она также занималась тестом, между делом властно распоряжаясь поварами и кухарками. Когда баронесса приблизилась, она ослепительно улыбнулась ей, подняв руки, по локоть выбеленные мукой.

Анна чмокнула ее в щеку.

– Спасибо, что управилась сама. Что бы я без тебя делала!

Действительно, многим из того, чему бывшая принцесса научилась за эти годы, она была обязана Молли – вдове одного из погибших в стычках ратников Майсгрейва, которую Анна приблизила к себе, сделав наперсницей и советчицей.

– Ты задержалась, и я велела все приготовить. На завтрак будет телятина с грибами и овощами, жаренная на углях свинина, пироги с рисом и яйца с беконом. На сладкое – распаренный чернослив и шотландский овсяный пудинг с изюмом. Между прочим, я заметила, что наш высокородный гость, хоть и не ладит с шотландцами, все же отдает должное их кухне.

Поистине Молли была правой рукой баронессы! Анне оставалось лишь достать сахар и специи из встроенного в стену шкафа, ключ от которого, по традиции, мог находиться только у хозяйки замка.

После этого баронесса поспешила наверх, в детскую. Малышей уже подняли, но они еще были сонными. Дэвид даже дремал на руках у кормилицы, которая, по обычаю, до сих пор еще давала ему грудь, и маленький вояка, всюду следовавший за отцом и больше всего на свете любивший проводить время в казармах, в кузнице или на конюшне, не отказывал себе по утрам в удовольствии отведать материнского молока, разнежившись на руках у дюжей молодой няньки. Кэтрин, уже одетая, улыбнулась матери и покорно подставила головку, когда та принялась заплетать ее роскошные, пепельно-русые, совсем как у отца, волосы.

Потом их отвели в парильню, где также было еще холодно, поскольку Филип редко приказывал греть для себя воду, когда мылся. Маленький Дэвид добровольно следовал примеру отца и стойко позволял мыть себя из бадьи, в которой плавали льдинки. Кэтрин же, как и мать, любила теплую воду и душистое венецианское мыло.

Страшно вспомнить, что в первое время, когда они поселились в Нейуорте, Анне приходилось пользоваться едким щелочным мылом, от которого кожа грубела и шелушилась. Еще в ту пору Анна дала слово, что добьется того, чтобы их дому не было обременительно тратиться на мыло, притирания и духи для хозяйки, и она этого достигла.

Когда баронесса спустилась в большой зал, она выглядела как истинная леди. Ее густые длинные волосы были искусно заплетены и лежали короной, руки поражали снежной белизной и шелковистой мягкостью, несмотря на то, что она приучила их к любой работе. Что ж, она вовсе не желала терять того лоска, какой придала ей жизнь при дворе.

И когда до нее доходили слухи, что госпожу Нейуорта считают самой обворожительной леди Пограничья, ее это только радовало и она старалась не слышать слов Филипа, твердившего, что не стоит привлекать к себе столько внимания. В таких случаях она не забывала напомнить барону, что ее таинственное появление в родовом поместье Майсгрейвов и их попытка поначалу жить скрытно и замкнуто вызвали несравненно больше толков и пересудов.

В ту пору вдоль всей границы от Карлисла до Башборо пронесся слух, что рыцарь Бурого Орла прячет в своем имении некую таинственную и прекрасную леди, однако болтуны умолкли, когда Майсгрейвы стали навещать соседей, а вскоре посетили и самого графа Нортумберленда в Олнвике.

Здесь, среди Чевиотских гор и болотистых долин, королевский двор казался недосягаемо далеким, а чиновники Эдуарда не осмеливались казать сюда и носа. Лишь когда Ричард Глостер был поспешно назначен наместником Севера Англии, барон и баронесса были не на шутку обеспокоены. Но их спасло тайное противоборство между Глостером и Перси. Ричард, посетивший немало замков вдоль границы, не пожелал побывать в Мидл Марчез и миновал земли Майсгрейва стороной.

А уж после Ноттингемского договора[10]Ричард и вовсе не часто заглядывал в Восточное Пограничье, так что тайну Анны Невиль удалось сохранить. Даже лорд Бэкингем, глядя на восседающую во главе стола хозяйку замка, не рискнул бы предположить, невзирая на некоторые странности в ее вчерашнем поведении, что на самом деле любуется младшей дочерью Делателя Королей.