Книга Гомо Сапиенс. Человек разумный - Юрий Чирков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сегодня огонь нужен нам везде, где бы мы ни находились. Инструкции по выживанию учат, что, заблудившись в лесу, едва ли не первым делом следует развести костер. Огонь дает нам не только тепло и свет, но и горячую пищу, обеззараженную воду, сухую одежду, защиту от хищников, возможность подать знак друзьям и даже чувство душевного покоя. В современном обществе огонь зачастую скрыт от наших глаз – заточен в бойлере в подвале, упрятан в моторный отсек машины, заперт на электростанции – но мы по-прежнему полностью зависим от него. У других культур связь с огнем не менее прочна. Для охотников-собирателей Андаманских островов в Индии огонь – “первое, что они берут с собой, отправляясь в путь”, “центр, вокруг которого вращается общественная жизнь”, и владение которым отличает человека от животных. Животные нуждаются в пище, воде и укрытии. Нам, людям, все это тоже нужно, но нам нужен еще и огонь».
Концовку же книги венчают такие славословия огню:
«Именно эта дополнительная энергия давала биологические преимущества первым поварам. Они лучше выживали и оставляли больше потомков, чем их предшественники. Их гены распространялись. Их тела биологически приспосабливались к приготовленной пище, а естественный отбор закреплял признаки, позволявшие извлечь максимум пользы из нового рациона. Происходили изменения в анатомии, физиологии, экологии, биологии развития, психологии, общественной жизни. И судя по ископаемым свидетельствам, эта взаимосвязь возникла не десятки и даже не сотни тысяч лет назад, а в самом начале нашего существования на Земле, на заре эволюции человека, при переходе от хабилиса (человека умелого – Ю.Ч.) к Homo erectus (человек прямостоящий – Ю.Ч.). Брийя-Саварен и Саймонз были правы, утверждая, что, овладев огнем, мы приручили природу. Мы действительно обязаны своей человечностью поварам.
Эти утверждения и составляют суть кулинарной гипотезы. Они гласят, что люди приспособлены к пище, приготовленной на огне, точно так же, как коровы приспособлены к поеданию травы, блохи – к сосанию крови и любое другое животное – к своему специфическому рациону. Мы неразрывно связаны с приготовленной пищей, и следствиями этой связи проникнута вся наша жизнь, телесная и интеллектуальная. Мы, люди, – обезьяны-повара, порождение пламени».
Палеонтологическая летопись показывает: до того, как наши предки стали выглядеть как мы, они походили на нас лишь тем, что были прямоходящими, в остальном же были наделены признаками человекообразных обезьян. Мы называем их австралопитеками. Ростом австралопитеки были с шимпанзе, хорошо лазали по деревьям, у них были обезьяньего размера животы и вытянутые, обезьяноподобные морды. Мозг у них тоже был едва ли крупнее, чем у шимпанзе, и это дает основания предполагать, что они так же мало интересовались причинами своего существования, как те антилопы и хищники, с которыми они делили лес. Живи они по сей день в каких-нибудь отдаленных районах Африки, они бы вызывали у нас восторг. Но, судя по размеру их мозга, мы любовались бы ими в национальных парках и зоопарках, а не наделяли бы законными правами и не приглашали бы на званый обед.
Но если окинуть взглядом общую картину, станет очевидно, что, несмотря на все отличия от нас, австралопитеки жили не так уж давно. Представьте, что вы пришли на стадион посмотреть матч. На трибунах шестьдесят тысяч мест. Вы пришли с бабушкой и заняли свои места, причем, раньше всех. Рядом с вашей бабушкой садится ее бабушка, ваша прапрабабушка; рядом с той – ее бабушка, ваша прапрапрапрабабушка, и постепенно весь стадион заполняется призраками умерших. Наконец, остается всего одно место, по другую руку от вас: туда усаживается последняя болельщица – это ваш общий предок. Она случайно задевает вас локтем, вы поворачиваетесь – перед вами странное, нечеловеческое лицо. Под низким лбом и большими надбровными валиками блестящие темные глаза, ниже – массивная челюсть. Длинные мускулистые руки и короткие ноги выдают ловкую лазальщицу. Этот ваш предок – австралопитек, и вряд ли вашей бабушке захочется потолковать по душам с такой родственницей, которая тем временем хватается за балку над головой и начинает раскачиваться над толпой, собираясь стащить у разносчика горсть орехов.
Между ею и вами – более трех миллионов лет дождей, зноя и поисков пропитания в густом и опасном африканском буше. Большинство австралопитеков постепенно вымерли, но родственное древо потомков этой особы не зачахло. В эволюционном смысле ей повезло.
Вопрос о том, существует ли прямая связь между размером мозга и степенью развития интеллекта, является дискуссионным. Одни специалисты считают, что такой связи нет. Как заявил по этому поводу американский исследователь Г. Джепсер: «Мозговая полость подобна кошельку, содержимое которого значит гораздо больше, чем его размер». Другие, напротив, уверены в том, что связь есть, и что в целом существует стойкая положительная корреляция между размером головного мозга, с одной стороны, и коэффициентом интеллектуального развития, с другой. Так это или нет, но, что касается прогрессирующего увеличения мозга у членов рода Homo, то кажется почти несомненным, что в качестве главного фактора, обусловившего этот процесс, выступала именно возраставшая роль интеллекта и культуры.
Сложность решения проблемы происхождения человека заключается, пожалуй, в том, что она на редкость комплексна и требует приложения сил не только биолога, но также философа, социолога, археолога, геолога, географа, палеоклиматолога, а также представителей ряда других так называемых «смежных специальностей». Необходим максимально возможный учет факторов, способствовавших эволюции «недостающего звена» в совершенно определенном направлении. Если принять во внимание предельную малочисленность костных останков древнейших людей, что, помимо типологически не очень разнообразных каменных орудий, и представляет, по существу, то немногое, чем располагает наука о раннем человеке, то сложности в разработке вопросов древнейших страниц его истории станут очевидными. И хотя ход основных событий в общем ясен, конкретная детализация их далеко не закончена, и в этом отношении каждое новое открытие в области палеоантропологии и археологии палеолита не исключает пересмотра сложившихся концепций.
До сих пор нас главным образом интересовало то, как во времени менялся облик наших далеких предков, какие тут происходили метаморфозы.
Вот обезьяна покинула крону деревьев, спешилась, так сказать. Вот она разогнулась, выпрямилась, стала уверенно на ноги. Взяла в освободившиеся руки палку или камень. Далее более близкие к нам обезьяноподобные предки начали мастерить из камней орудия, превратились в существа «индустриальные».
В какие моменты исторического времени произошло то-то и то-то? Какова хронология событий? Судить об этом трудно. Антропологи называют приблизительные даты, оперируя сначала миллионами лет, потом их сотнями тысяч. Но нас, прежде всего, должен интересовать тот момент обезьяно-человеческой истории, когда бывшая чистокровная обезьяна вдруг перестала ею быть.
