Книга Тот самый Дикий ангел - Екатерина Юша

Я хотела показать его Донье, так как она не поверила, что он у меня есть. По словам Анхелики, мало кто знает эту святую. К сожалению, я не могла доказать обратное: со мной не было медальона в тот день, я забыла его в ванной, на полочке, когда мылась…

– Ты ведь говорила, что поклоняешься этой святой, может, ты взяла его случайно? – не дождавшись моего ответа, продолжила Донья.

Меня охватила такая обида, что я чуть не разревелась прямо там.

– Вы что, Донья! Вы в своём уме?! Вы думаете, я могу что-то взять и не сказать об этом?! Я ничего не брала, Донья! – у меня полились слёзы. – Почему все сразу думают, что, если я сирота, то, значит, и воровка?!

– Милагрос! Я тебя не обвиняю. Я только говорю, что сегодня – твой День Рождения. Поэтому возможно…, – осторожно продолжила Анхелика.

– Нет! Я не воровка! Обыщите меня, если хотите!

– И обыщем! – выступила блондинка.

– Это не поможет. Служанки не дуры, – вмешалась Луиса. – Я уверена, что мы не найдём его. Скорее всего, она уже вынесла его из дома.

– Но я…

Я хотела им объяснить, что не выходила из дома в последние дни. Но после предложения Бернардо всё же обыскать нашу комнату, все ринулись туда.

Все, кроме Анхелики. Она лежала на кровати бледная и беспомощная. Глаза потускнели от слёз. От её расстроенного вида мне было тяжело на душе, со слезами я опустилась на колени и встала возле кровати.

– Донья, зачем Вы так со мной? Донья, не нужно так со мной. Я ничего не сделала!

– Если это не ты – я извинюсь перед тобой.

Её голос был сухой и ровный. Даже отчасти безразличный. От её слов мои слёзы полились ещё сильней.

– Не утруждайте себя извинениями! Я никогда Вас не прощу. Никогда! Меня смешали с грязью. А это самое противное чувство, которое я когда-либо испытывала. Мне казалось, что Вы единственная в этом доме, кто здраво мыслит, но нет, я ошиблась.

Я вышла из комнаты, громко хлопнув дверью. В нашей комнате был полный кавардак. Луиса с дочерью переворачивали матрасы, выкидывали на пол содержимое всех тумбочек.

Я молча стояла в проходе и наблюдала за тем, что происходит.

– Молись, Милагрос! – обратилась ко мне Виктория – Молись! Ведь, если мы найдём медальон – тебя надолго посадят в тюрьму.

До последнего я была уверена, что они ничего не найдут. Ведь я его не брала!

Но когда Луиса подняла мой матрас – я увидела тот самый медальон!

– Как ты это объяснишь? – обратилась она ко мне.

– Сеньора, это не моё! Я ничего не брала! Я не знаю, как он там оказался, клянусь Вам!

– Поздно отпираться! Факты говорят сами за себя. Мы немедленно вызываем полицию.

– Это не правда! Я не крала его! – Я пыталась докричаться до них, но они не слушали меня.

– Милли, я помню, как ты говорила, что хотела бы иметь такой же медальон, как у бабушки, – вмешался Иво.

– Одно дело, когда что-то нравится, но другое – воровство! – Моему возмущению не было предела. – Да, я сказала, Донье, что хотела бы получить его в подарок, когда мы говорили о её внуке. Но это всего лишь слова! Я ничего не крала. Бог – свидетель! Я лучше руку себе отрублю, чем возьму чужое.

– Если Бог свидетель, тогда скажи, чтобы пошёл в полицию и вступился за тебя, – отрезала Луиса.

– Сеньора, если я позвоню в полицию – поднимется шумиха. Репортёры сбегутся, – деликатно вмешался Бернардо.

– Да, Бернардо прав. Никуда не надо звонить. Просто вышвырните её и всё, – сказал Федерико и вышел из комнаты. – Воровка в моём доме! Какой позор! – бормотал он себе под нос.

Иво осуждающе посмотрел на меня, вздохнул, и вышел вслед за отцом. Я со слезами на глазах осталась собирать свои вещи. До ворот меня проводил Берни. Он даже не смотрел мне в глаза, когда отдавал сумку.

– Я этого не делала, Бернардо! Ты же знаешь! Я этого не делала!

Но ворота уже закрылись, а я осталась за ними.

***

Я вышла из такси. Глория, увидев меня, тут же подошла и без слов обняла.

– Милли! Что такое? Ты плакала?

– Да как тут не заплачешь?!

– Что случилось?

– Эта чокнутая семейка, на которую я работала, обвинила меня в воровстве. У одной старой карги был красивый медальон. Его кто-то украл или она сама его потеряла, но обвинили во всём меня!

– Как ты могла вынести такое?!

– А что я могла сделать?

– Не знаю… Ну, расцарапать им физиономии, например. Как ты могла позволить обвинить себя в воровстве?!

– Ты права, я должна была что-нибудь сделать… Но в тот момент меня будто парализовало. Было так больно! Я с трудом сдерживала себя, чтобы не расплакаться при них. Хотя всё равно это не оправдание, знаю. Я не должна была им позволить так унизить себя!

Ещё какое-то время мы просидели на крыльце, обнявшись.

Мы молчали, но я прекрасно знала, Глория понимает всё без слов. Сейчас ей было так же тяжело, как и мне. Я не знала, что сказать Падре, как объяснить ему всё это, хотя, вероятно, ему уже позвонила Луиса. Он будет жутко недоволен, а мне придётся искать новую работу. В любом случае, в тот ужасный дом я точно не вернусь!

К нам вышла сестра Толстушка. Я не стала от неё ничего таить. Рассказала всё, как было.

– Не переживай, милая. Ты можешь всегда рассчитывать на нашу поддержку. Отнеси свои вещи в комнату и приходи в столовую, хорошо?

– Спасибо, сестра Толстуш… ой, прости, Каталина.

– Ничего, ты можешь называть меня Толстушкой, – улыбнулась она.

Я отправилась в свою старую комнату, чтобы оставить вещи.

Здесь абсолютно ничего не изменилось, но мне показалось, что изменилось всё. Будто меня не было тут целую вечность. За это время мне успели хорошенько наплевать в душу…

Я направилась в церковь – единственное место, куда я могла прийти, когда на душе скребут кошки.

Я подошла к алтарю.

Я знаю, что мне веришь только ты…

Ты же знаешь, что я ничего не крала.

Но этого мало. Как заставить их поверить мне?

Ты видел, как со мной говорил этот кретин Иво? Слышал, что он сказал: «Ты сказала, что хочешь такой же медальон»? Этот парень – двуличная скотина.

Я ведь уже почти поверила, что нравлюсь ему…

Прости… Я знаю, тебе не нравится, когда я так говорю, но я ужасно зла на него.

Клянусь, попадись он мне сейчас, я бы…

– Милли!

– Ч-что? – от неожиданности подпрыгнула я.