Книга Мастер и Маргарита - Михаил Булгаков

Глава 4

Погоня

Утихли истерические женские крики, отсверлили свисткимилиции, две санитарные машины увезли: одна – обезглавленное тело и отрезаннуюголову в морг, другая – раненную осколками стекла красавицу вожатую, дворники вбелых фартуках убрали осколки стекол и засыпали песком кровавые лужи, а ИванНиколаевич как упал на скамейку, не добежав до турникета, так и остался на ней.

Несколько раз он пытался подняться, но ноги его не слушались– с Бездомным приключилось что-то вроде паралича.

Поэт бросился бежать к турникету, как только услыхал первыйвопль, и видел, как голова подскакивала на мостовой. От этого он до тогообезумел, что, упавши на скамью, укусил себя за руку до крови. Про сумасшедшегонемца он, конечно, забыл и старался понять только одно, как это может быть, чтовот только что он говорил с Берлиозом, а через минуту – голова...

Взволнованные люди пробегали мимо поэта по аллее, что-товосклицая, но Иван Николаевич их слов не воспринимал.

Однако неожиданно возле него столкнулись две женщины, и однаиз них, востроносая и простоволосая, закричала над самым ухом поэта другойженщине так:

– Аннушка, наша Аннушка! С садовой! Это ее работа! Взяла онав бакалее подсолнечного масла, да литровку-то о вертушку и разбей! Всю юбкуизгадила... Уж она ругалась, ругалась! А он-то, бедный, стало быть,поскользнулся да и поехал на рельсы...

Из всего выкрикнутого женщиной в расстроенный мозг ИванаНиколевича вцепилось одно слово: «Аннушка»...

– Аннушка... Аннушка?.. – забормотал поэт, тревожноозираясь, – позвольте, позвольте...

К слову «Аннушка» привязались слова «подсолнечное масло», азатем почему-то «Понтий Пилат». Пилата поэт отринул и стал вязать цепочку,начиная со слова «Аннушка». И цепочка эта связалась очень быстро и тотчас привелак сумасшедшему профессору.

Виноват! Да ведь он же сказал, что заседание не состоится,потому что Аннушка разлила масло. И, будьте любезны, оно не состоится! Этогомало: он прямо сказал, что Берлиозу отрежет голову женщина?! Да, да, да! Ведьвожатая была женщина?! Что же это такое? А?

Не оставалось даже зерна сомнения в том, что таинственныйконсультант точно знал заранее всю картину ужасной смерти Берлиоза. Тут двемысли пронизали мозг поэта. Первая: «Он отнюдь не сумасшедший! Все этоглупости!», и вторая: «Уж не подстроил ли он это сам?!»

Но, позвольте спросить, каким образом?!

– Э, нет! Это мы узнаем!

Сделав над собой великое усилие, Иван Николаевич поднялся соскамьи и бросился назад, туда, где разговаривал с профессором. И оказалось, чтотот, к счастью, еще не ушел.

На Бронной уже зажглись фонари, а над Патриаршими светилазолотая луна, и в лунном, всегда обманчивом, свете Ивану Николаевичупоказалось, что тот стоит, держа под мышкою не трость, а шпагу.

Отставной втируша-регент сидел на том самом месте, где сиделеще недавно сам Иван Николаевич. Теперь регент нацепил себе на нос явно ненужное пенсне, в котором одного стекла вовсе не было, а другое треснуло. Отэтого клетчатый гражданин стал еще гаже, чем был тогда, когда указывал Берлиозупуть на рельсы.

С холодеющим сердцем Иван приблизился к профессору и,взглянув ему в лицо, убедился в том, что никаких признаков сумасшествия нет ине было.

– Сознавайтесь, кто вы такой? – глухо спросил Иван.

Иностранец насупился, глянул так, как будто впервые видитпоэта, и ответил неприязненно:

– Не понимай... русский говорить...

– Они не понимают! – ввязался со скамейки регент, хотя егоникто и не просил объяснять слова иностранца.

– Не притворяйтесь! – грозно сказал Иван и почувствовалхолод под ложечкой, – вы только что прекрасно говорили по-русски. Вы не немец ине профессор! Вы – убийца и шпион! Документы! – яростно крикнул Иван.

Загадочный профессор брезгливо скривил и без того кривой роти пожал плечами.

– Гражданин! – опять встрял мерзкий регент, – вы что же этоволнуете интуриста? За это с вас строжайше спросится! – а подозрительныйпрофессор сделал надменное лицо, повернулся и пошел от Ивана прочь.

Иван почувствовал, что теряется. Задыхаясь, он обратился крегенту:

– Эй, гражданин, помогите задержать преступника! Вы обязаныэто сделать!

Регент чрезвычайно оживился, вскочил и заорал:

– Где твой преступник? Где он? Иностранный преступник? –глаза регента радостно заиграли, – этот? Ежели он преступник, то первым долгомследует кричать: «Караул!» А то он уйдет. А ну, давайте вместе! Разом! – и тутрегент разинул пасть.

Растерявшийся Иван послушался шуткаря-регента и крикнул«караул!», а регент его надул, ничего не крикнул.

Одинокий, хриплый крик Ивана хороших результатов не принес.Две каких-то девицы шарахнулись от него в сторону, и он услышал слово «пьяный».

– А, так ты с ним заодно? – впадая в гнев, прокричал Иван, –ты что же это, глумишься надо мной? Пусти!

Иван кинулся вправо, и регент – тоже вправо! Иван – влево, итот мерзавец туда же.

– Ты нарочно под ногами путаешься? – зверея, закричал Иван,– я тебя самого предам в руки милиции!

Иван сделал попытку ухватить негодяя за рукав, нопромахнулся и ровно ничего не поймал. Регент как сквозь землю провалился.

Иван ахнул, глянул вдаль и увидел ненавистного неизвестного.Тот был уже у выхода в Патриарший переулок, и притом не один. Более чемсомнительный регент успел присоединиться к нему. Но это еще не все: третьим вэтой компании оказался неизвестно откуда взявшийся кот, громадный, как боров,черный, как сажа или грач, и с отчаянными кавалерийскими усами. Тройкадвинулась в Патриарший, причем кот тронулся на задних лапах.

Иван устремился за злодеями вслед и тотчас убедился, чтодогнать их будет очень трудно.

Тройка мигом проскочила по переулку и оказалась наCпиридоновке. Сколько Иван не прибавлял шагу, расстояние между преследуемыми иим ничуть не сокращалось. И не успел поэт опомниться, как после тихойCпиридоновки очутился у Никитских ворот, где положение его ухудшилось. Тут ужбыла толчея, Иван налетел на кой-кого из прохожих, был обруган. Злодейская жешайка к тому же здесь решила применить излюбленный бандитский прием – уходитьврассыпную.