Книга Охота за призраком. Борьба спецслужб СССР, США и Западной Германии за архивы МГБ ГДР - Олег Никифоров

Глава 10
Ось Штази — КГБ

В конце 90-х в начале декабря штаб-квартиру ЦРУ с секретной миссией посетил влиятельный немецкий чиновник. Его звали Петер Фриш, и он тогда являлся руководителем Федерального ведомства по охране конституции, проще говоря, германской контрразведки. Самый главный немецкий охотник за шпионами приехал в Вашингтон для встречи с тогдашним директором ЦРУ Джорджем Тенетом. Речь шла об архивах МГБ ГДР. Точнее, о микрофильмах, которые содержали данные о деятельности внешней разведки МГБ ГДР. И он предполагал наличие острого американского интереса к этим архивам не только потому, что МГБ ГДР «работало» по США, но и из-за теснейших связей Штази с КГБ. А потому, по его сведениям, эти архивы и попали в руки партнеров по НАТО.

Микрофильмы были, по некоторым сведениям, изготовлены лишь в 1988 году, когда руководству службы было уже полностью ясно, как будут развиваться события. Трудно сказать, нужно ли было вообще при таких перспективах производить микрофильмирование и кому эти микрофильмы могли предназначаться. Развитие событий в СССР также не оставляло особых надежд для руководства МГБ ГДР на то, что эти сведения могли пригодиться «старшему брату». Хотя тогда еще в руководстве КГБ СССР предпочитали обнадеживать своих «младших коллег» и играть роль покровителей, хотя бы на словах. Правда, есть версия, что микрофильмирование архивов, по меньшей мере внешней разведки, производилось как минимум дважды, а может быть, и трижды, и не только всей картотеки, но и отдельных частей архива.

Сам генерал-полковник Вольф, как свидетельствует его преемник Вернер Гроссманн, практически с середины 1984 года уже не участвовал в работе разведки, хотя окончательно закончил службу лишь 15 ноября 1986 года. Поэтому встает вопрос, кто и зачем отдал приказ о микрофильмировании. Проблема внутри аппарата МГБ ГДР состояла в том, что министр госбезопасности Эрих Мильке исходил из необходимости полной интеграции картотек МГБ ГДР, включая и все данные, имевшиеся у внешней разведки. Конечно, в первую очередь речь шла об агентуре. Вольф противился этому, поскольку не хотел, чтобы Мильке получил доступ к данным его агентуры и вообще был детально информирован о деятельности внешней разведки. И не только потому, что в разведке действует принцип: чем меньше лиц посвящены в дела разведки, тем надежнее она работает. Были и другие причины, связанные с подходом к работе разведки, да и вообще всей системы госбезопасности самого Мильке. Для непосвященных это может хорошо объяснить случай с освещением разведкой визита главы ГДР Эриха Хонеккера в ФРГ. Гроссманн в своих воспоминаниях отмечает, что Мильке стал требовать от разведчиков подробной информации о пребывании Хонеккера в ФРГ и даже о том, закончились переговоры или продолжаются. Собственно говоря, считает Гроссманн, тот должен был бы получать на этот счет информацию от подчинявшейся ему охраны Хонеккера и задействовать зарубежную агентуру для этого было бы просто опасно с точки зрения ее провала. Подобное пренебрежение конспиративностью объясняет, казалось бы, сиюминутность и поверхностность взгляда на работу спецслужб, характерное не только для партчиновников в ГДР, но и для работы в тот период времени некоторых легальных зарубежных резидентур КГБ (резидентур, в которых разведчики находились под официальными прикрытиями дипломатов, торговых представителей, журналистов, банкиров). Но то, что можно допустить для партийного чиновника, вряд ли подходит для такого специалиста, как Мильке. Если предположить, что Мильке был специалистом высокого класса, что касается деятельности спецслужб, то остается только одно. Видимо, он все-таки любыми путями стремился получить хоть какой-то доступ к агентуре своего разведуправления. В пользу того, что Мильке вполне отдавал себе отчет в последствиях своих требований (в отличие от многих представителей партийной бюрократии СЕПГ), может свидетельствовать его жизненный путь от журналиста, подпольщика и боевика 30-х годов, участника гражданской войны в Испании, бойца французского движения Сопротивления до влиятельной фигуры партийного и политического аппарата в ГДР. Не случайно, что после объединения Германии 26 октября 1993 года 85-летний ветеран спецслужб был приговорен берлинским судом к шести годам лишения свободы за участие в убийстве двух берлинских полицейских в 1931 году, во времена Веймарской республики. Остальные дела против Мильке были закрыты судом в ноябре 1994 года по соображениям его преклонного возраста. Особенность характера Мильке состояла в том, что он, как отмечает Вольф в своих воспоминаниях, «был тщеславным». Другой чертой Мильке было честолюбие и, как пишет Вольф, «тому (то есть Мильке) едва удавалось обуздать свои честолюбивые стремления самому стать во главе госбезопасности». Особенно если учесть, что в те годы (начало 50-х годов) во главе МГБ ГДР стоял Эрнст Волльвебер, который, как считает Вольф, был полной противоположностью Мильке. Волльвебер во время Первой мировой войны — матрос, до 1933 года — депутат рейхстага, а потом руководитель бюро Коминтерна, находившегося в Копенгагене. По данным высокопоставленного руководителя советской разведки в предвоенные годы Павла Судоплатова, в те и в послевоенные годы Волльвебер был агентом сначала НКВД, а потом КГБ. Судоплатов в своей книге «Разведка и Кремль» называет Волльвебера в числе специальных агентов-нелегалов, участвовавших в создании для Москвы «мощного агентурно-диверсионного аппарата в Западной Европе и на Дальнем Востоке». Но даже связь с КГБ, стоявшим у истоков создания МГБ ГДР, не спасла Волльвебера от интриг Мильке, который в конце концов и занял его место во главе восточногерманской госбезопасности. Вольф отмечает, что «наша служба (внешняя разведка) с первого дня ее существования была (для него) бельмом на глазу»[28]. Это объясняет его стремление прибрать ее к своим рукам. Чтобы понять психологию и обстоятельства возвышения Мильке, надо вернуться к событиям 1953 года.

Решающую роль в этих перестановках на высших постах органов госбезопасности ГДР сыграли события 1953 года, когда в Восточном Берлине состоялись экономические выступления трудящихся, переросшие в политическую забастовку, охватившую всю страну. Они способствовали выдвижению новых лиц, в том числе Эриха Мильке, да и самого Вольфа. Джон Келлер, кадровый сотрудник ЦРУ, вспоминал в своей книге «Секреты Штази», что «встревоженный событиями в Восточной Германии, Берия, возглавлявший к тому времени Министерство внутренних дел (объединившее все спецслужбы СССР), которое пришло на смену МГБ СССР, вылетел в Берлин. Он хотел знать, почему его сотрудники в ГДР, самом важном внешнем форпосте Советов, не смогли распознать признаки недовольства, дошедшего до своей критической точки, и не приняли превентивных репрессивных мер, которые предотвратили бы восстание. Он провел совещание с министром ГБ Цайссером (министр МГБ ГДР с 1950 по 1953 г.) и его заместителем Мильке, которых хорошо знал еще с начала 30-х. Следует отметить, что здесь, как, впрочем, и всегда в непредсказуемых обстоятельствах, Мильке вел себя с большой осмотрительностью. Ему было известно о крепких узах, связывавших Цайссера с Берией в течение трех десятилетий. Берия решил сместить несколько сот офицеров МВД, включая генерал-майора Ивана Фадейкина, представителя МВД в ГДР. Пострадала лишь горсточка сотрудников, да и то на периферии, уволенных из органов за халатное отношение к своим обязанностям». В книге генерал-лейтенанта Павла Судоплатова, активного участника событий и руководителя разведывательно-диверсионными операциями в советских спецслужбах тех лет, «Спецоперации. Лубянка и Кремль 1930–1950» (1998), говорится, что «в мае (1953 года) мы вызвали в Москву генерала Волльвебера (министр МГБ ГДР с 1953 по 1957 г.), министра госбезопасности ГДР, который сообщил нам о серьезном расколе в руководстве после заявления Ульбрихта о том, что главная цель ГДР — строительство социалистического государства пролетарской диктатуры. Заявление Ульбрихта вызвало жаркие дискуссии и сильно обеспокоило Москву, поскольку приходилось считаться с настроениями западной общественности и политиков. Наш политический советник при Ульбрихте, бывший посол в Китае Юдин, получил нагоняй. Молотов предложил, чтобы Президиум ЦК принял специальное решение, что курс на ускоренное строительство социализма в Германии как главная цель является ошибочным». С точки зрения Берии, цитирует Судоплатов его слова, «нам вообще не нужна постоянно нестабильная социалистическая Германия, существование которой целиком зависит от поддержки Советского Союза». Судоплатов пишет, что «Берия спекулировал лозунгом демократической объединенной и нейтральной Германии». Вскоре была создана комиссия в составе Берии, Маленкова и Молотова для выработки политической линии по германскому вопросу. «Комиссия должна была подготовить условия соглашения объединения Германии с учетом продления на 10 лет сроков выплаты репараций в виде оборудования для восстановления промышленности и строительства автомобильных и железных дорог в СССР. Репарации составляли примерно 10 млрд долларов. План предусматривал укрепление наших позиций как в Восточной Германии, так и в Польше, где свирепствовавший в то время экономический кризис заставлял тысячи поляков бежать в Западную Германию». Важно отметить следующие слова Судоплатова: «Вопрос о воссоединении Германии стоял остро, потому что из СССР приходилось снабжать по дешевым ценам сырьем и продовольствием и Восточную Германию, и Польшу, прежде чем коллективное сельское хозяйство и восстановленная промышленность в этих странах смогут принести свои плоды.