Книга Только на одну ночь - Джина Шэй

Она кажется пустой, будто кукла. И как-то само по себе возникает ненавязчивое желание взять те мысли, которые Эд там предполагал, про деньги, про неискренность, свернуть в трубочку и запихнуть в задний карман джинс.

— Пойдем.

Эд заставляет девушку встать на ноги, но… Она будто разучилась ходить на каблуках и выпила одновременно. Сапфира пошатывается и чуть не падает на Эда. С минуту так и стоит, уткнувшись лбом в его плечо, вцепившись в пуговицу на его пальто, будто пытается вспомнить — кто она, где она и что ей делать дальше. А Эд ощущает себя идиотом, потому что категорически не понимает, что ему делать дальше. Хотя… Чего тут понимать?

Когда Эд подхватывает Сапфиру под колени, она взвизгивает и, кажется, слегка приходит в себя. У неё нет выбора, ей приходится вцепиться в шею Эда.

— Ты охренел? — раздраженно шипит Сапфира.

У неё зеленые, как крыжовник, глаза настоящей ведьмы. И все-таки Эд лишь поджал губы.

— Помолчи хоть минуту, — буркнул он и, не отпуская девушку с рук, зашагал в сторону выхода с кладбища.

Охренел, не охренел — какая, к черту, разница? Разрешения, что ли, спросить? У неё, которая вообще будто ушла в глубокую истерику? Может, пара пощечин и решила бы дело, но Эд и пальцем не собирался к Сапфире прикасаться, пока она не наденет ошейник. Если она, конечно, наденет. Что-то после увиденного Эду начало казаться, что его дело — труба. Что надо как-то по другому, потому что как он планировал — уже, кажется, не выйдет.

Вообще, он не ожидал. что Сапфира его послушается, но она, кажется, была совсем не в форме, поэтому просьбу выполнила. Затихла, съежилась на руках Эда, даже на нормальную женщину начала быть похожа.

Теплая. И духи вкусные — никак не надышаться. И опять оно заворочалось — это вот неуемное желание забраться Сапфире в трусы. Вот сейчас Эд и сам сомневался в собственной адекватности. Она эмоционально раздавлена, вот сейчас это совершенно не в тему.

От греха подальше Эд сгрузил Сапфиру на заднее сиденье машины. И не пялился, принудительно не пялился. Сел за руль, пристегнулся, прикрыл глаза.

— Как ты? — и него самого голос был глухим.

— Увы, жива, — негромко откликнулась Сапфира. Саркастично, но с болью.

— Так бывает, — тихо произнес Эд. — Он ушел, мы остались.

— Лучше бы остался Он, — с горечью произнесла девушка.

Эд даже отчасти был согласен.

— Извини, — вдруг в какой-то момент произнесла Сапфира, пока Эд вел машину и жутко жалел, что не взял водителя. Ну, может же быть у главного редактора и мажора личный водитель? Хотя кому попало свою жизнь доверять не хотелось, а свой проверенный водила вполне мог случайно назвать Эда по настоящему имени.

Но так была бы возможность сидеть на том же заднем сиденье и смотреть на Сапфиру, а может и вовсе воспользоваться оказией и подставить ей для рыданий плечо… Тьфу, опять Остапа не в ту сторону унесло. Какое нахрен плечо — это Сапфира, а не обычная девица. У неё уже даже сейчас в голосе нет слез. Она была слабой только для отца, по всей видимости. Для всех остальных она была саблезубой тигрицей.

— За что? — уточнил Эд.

— За все, — сипло откликнулась Сапфира. — И меня тут сильно развезло, не ожидала. Просто он был…

— Всем для тебя? Да, я помню. — Фраза оставила необъяснимый горьковатый привкус на языке.

— Да. Всем. И его больше нет, — тихо произнесла Сапфира. — Знаешь, в Египте, когда фараон умирал — с ним в гробницу отправлялась его жена.

— Своеобразно…

— А я бы пошла… — В её голосе звенела тоска и боль. Настолько неприкрытые, настолько искренние, что если она играла и это — ей точно нужно было выдать Оскар. Или два. Эд чудом вписался в поворот, до того его выбило из колеи это заявление Сапфиры. И все сильнее одолевали сомнения, что у него вообще что-то получится.

— Слушай, давай выпьем, а? — предложил он. Больше даже для себя, чем для кого-то еще. В конце концов, его тоже триггерило из-за смерти отца, и он толком даже не давал себе забыться за эти дни.

А ей сейчас так же больно, как и ему, — и даже сильнее, хоть Эду и казалось, что это невозможно.

— Ну давай, — устало откликнулась Сапфира. И эта усталость, эта апатия ей категорически не шла.



Глава 9. Терпкий

Алекс…

Ну вот ты мне и соврал.

В первый раз, да.

Знаешь, я б с удовольствием бы сказала то же, что и всегда, что так не бывает, что ты — ненавидишь ложь. Но вот.

Ты обещал вернуться.

Не смог.

И все, что было в моей душе живого — в лохмотья, в клочья, в кровавые лоскутки. Мне чертова куча лет, а все что хочется — это забиться в угол, и выть, выть, впиваясь ногтями в собственные щеки. Так чтобы до крови, до боли, чтобы дать выход этой мучительной горечи, разрывающей сердца на мириады частиц..

Нет, я знала, я понимала, с кем связываюсь, и когда человек на двадцать лет старше тебя — это так-то уже критично. Но… Рано. Рано, очень рано. Я верила, что Он проживет вечность. По нему никогда особенно и не казалось что ему столько лет, и что у него сын — мой сверстник.

Вот почему нельзя как в сказке, чтоб взяли и умерли в один день? Почему мне нужно сейчас продолжать жить, когда Его больше нет. Нельзя. Я была для него, он — для меня. Не было в мире больших совпадений. Не было в жизни моей мужчины, который был готов ради меня на столько. И ради которого я была готова на все.

Я бы хотела чтобы сейчас над моей головой бушевала гроза. Чтобы так, будто небеса раскалывались на осколки. Я бы хотела, чтобы вокруг меня бесновался ураган. Выворачивал бы деревья с корнем, швырял машины в стены многоэтажек. Желательно — чтобы всему миру сейчас в принципе настал уже проклятый апокалипсис, который как всегда запаздывает.

Напиться… Напиться — это хорошая идея. Хотя бы какая-то. Потому что в моей голове сейчас категорически нет никаких мыслей. Я не представляю, как мне сейчас возвращаться домой. Там в шкафу — все еще висят отглаженные Его рубашки. Там много всего, с чем соприкасались его пальцы. И оставаться наедине с этим — невыносимо больно. Хоть все это поливай бензином и сжигай на ритуальном костре. Мне надо как-то дожить до утра, а как это сделать — я пока не поняла…

Алекс… Вот что ты натворил вообще? Зачем так въелся в душу? Сама дура, конечно, сама сделала тебя своим личным божеством, своей вечной слабостью, но вот почему…

Ехали мы неожиданно долго, хотя я не особенно заметила этого времени, на вкус оказавшегося как серый кисель. Просто сидела и смотрела в окно. Надо было — на пролетающие мимо машины, многоэтажки, светофоры, а получалось — сквозь. Сейчас Антон мог завезти меня даже в какой-нибудь лесочек, придушить там и прикопать под сосенкой. Я бы даже особо не сопротивлялась.