Книга Танцующие фаворитки - Наталия Сотникова

В 1753 году Фредерсдорф женился на дочери владельца оружейной фабрики и берлинского банкира Даума, который тайно ссужал Фридриха деньгами еще в бытность его кронпринцем (и за это впоследствии получал выгодные подряды на поставку ружей во время прусских войн). Супружеская пара вела весьма широкий образ жизни во дворце возле Бранденбургских ворот. В 1757 году Фредерсдорф попросил разрешения уйти в отставку под предлогом плохого здоровья и стремления вести спокойный образ жизни. Ходили также слухи о некотором количестве казенных денег, незаконно прилипшем к его рукам. Современники же считали основной причиной ревность к новому предмету привязанности Фридриха – молоденькому вестовому Кристиану-Фридриху Глазову. Некоторые воздавали Фредерсдорфу должное за его способность вовремя уйти со сцены – «подобно хорошенькой женщине, своевременно заметившей, что ее краса увядает».

Пехотинец Глазов привлек внимание короля в 1755 году, когда служил в одном из полков, дислоцированных в завоеванной Силезии. Фридрих приблизил молодого солдата к себе, сделав его вестовым. По отзыву одного из современников, Глазов был «камердинером, пользовавшимся у короля таким большим фавором, что получил право спать в его опочивальне». 20-летний вестовой якобы был подкуплен с целью отравить Фридриха, но в последний момент готовившееся злодеяние чисто случайно было раскрыто, несостоявшийся убийца арестован и заключен в Шпандау, где вскоре скончался. Существует и иная версия, согласно которой Глазов весьма вольно пользовался королевской печатью. В архиве сохранилось прошение о помиловании от 22 июня 1757 года, поданное отцом заключенного, лейтенантом артиллерии, прослужившим в армии 46 лет. В этой челобитной главным основанием для помилования указана молодость осужденного. В нижней части прошения стоит резолюция Фридриха: «Преступление его сына чрезвычайно тяжкое, но будет некоторое смягчение наказания».

Тем не менее как Фредерсдорф, так и Глазов являли собой, так сказать, блюда простецкой немецкой кухни, а Фридриху было свойственно стремление к утонченности и духовному обогащению. Для возвышенной сферы требовались и другие партнеры. В 1739 году кронпринца Фридриха в его замке Райнсберг посетил английский пэр лорд Балтимор в сопровождении итальянского литератора, человека энциклопедических знаний Франческо Альгаротти (1712–1764). Альгаротти, сыну состоятельного венецианского купца, в отличие от нищих литераторов, вынужденных зарабатывать на жизнь жалкие гроши поденной работой, не было нужды продавать свое перо. Юноша обучался в университетах Болоньи, Рима и Падуи, совершил длительное путешествие по Европе. В 1736 году он стяжал себе широкую известность, написав научно-популярный труд «Учение Ньютона для дам». Объемистое творение содержало базовые сведения по различным наукам, было переведено на несколько языков и даже привлекло внимание Вольтера. Это дало повод Альгаротти посетить мыслителя в его замке в Сире; затем, вооружившись рекомендательным письмом этой авторитетной личности, он отправился в Лондон. Там ему удалось буквальным образом пленить сразу две видные персоны из высшего света, окруженные ореолом некоторой скандальности: леди Мэри Уортли Монтегю (1689–1772), дочь герцога Кингстона, и лорда Джона Харви (1696–1743). Оба они являли собой колоритнейшие образцы лондонского общества, где, невзирая на проповедуемое англиканской церковью благочестие, бок о бок мирно процветали все виды любви.

Леди Мэри начала проявлять непокорность и нежелание мириться с общепринятыми нормами с младых ногтей. Тогда как ненавистная гувернантка старалась вбить в ее детскую головку скучнейшие азы воспитания благонравной и богобоязненной великосветской барышни, она тайком проникала в богатейшую библиотеку отца, поглощая том за томом и самостоятельно изучая латынь, что в ту пору считалось прерогативой исключительно мальчиков. Девица настолько набралась книжного ума-разума, что ею заинтересовался брат подруги, с которой она состояла в переписке – уж больно не по-женски умны были ее длинные послания. Эпистолярная любовь переросла в натуральные чувства, но избранник не понравился родителям Мэри. Молодые люди не сочли это непреодолимым препятствием, и девушка незамедлительно сбежала из отчего дома, обвенчавшись с любимым человеком. Затем она появилась в высшем свете Лондона, где стала заметной фигурой, привлекая людей своей красотой и остроумием. Правда, красота продержалась недолго: когда ей было уже под тридцать, Мэри переболела оспой, и это сильно подпортило белоснежную кожу ее лица.

Через несколько лет ее мужа назначили послом в Константинополь. Проживание в столице Оттоманской империи снабдило Мэри богатейшим материалом для написания труда «Письма турецкого посольства», очень важного исторического свидетельства. Дело в том, что путевые заметки мужчин, посетивших Восток, не были редкостью, но еще ни одному из них не удавалось проникнуть и близко познакомиться с закрытым мирком восточных женщин. В этих письмах весьма отчетливо звучали гомоэротические мотивы, так что впоследствии, когда Мэри возвратилась в Европу, ходили упорные слухи, что она содержала целый женский сераль.

Не менее оригинальной фигурой был и лорд Джон Харви, сын эрла Бристля. Он начал свою жизнь типичным для аристократа образом: Вестминстерская школа, Кембриджский университет, частое пребывание при дворе принца и принцессы Уэльских, наследников короны. Харви был хорош как Адонис, пользовался большим успехом, женился на одной из красивейших фрейлин принцессы Уэльской и одарял своей привязанностью не только женщин, но и мужчин. Если у историков еще и существуют сомнения в любовной связи Харви с принцессой Каролиной и принцем Уэльским Фредериком (с ним он впоследствии рассорился, ибо оба добивались благосклонности фрейлины Анны Вейн – та предпочла Фредерика), то совершенно точно подтверждено сожительство Харви со Стивеном Фоксом (1704–1776), пэром и политиком, в период с 1726 по 1736 год, когда Харви последовал за ним в Италию. Харви сначала добивался благосклонности брата Фокса, однако тот мягко, но решительно отказал ему.

Такие две незаурядные личности, как он и леди Мэри, не могли не сойтись, ибо, как выразился биограф Харви, «они принимали друг друга как несовершенных, но привлекательных человеческих существ, которых и являли собой, соответственно, леди Мэри как женщина, временами желавшая быть мужчиной, и лорд Харви как ее противоположность». Уильям Палтни, в ту пору лидер оппозиции в парламенте, описывал его как «Господин „Всегда готов“… столь восхитительная смесь из обоих полов, что трудно решить, который перевешивает». Совместно с Альгаротти они образовали то, что французы называют ménage á trois, любовный треугольник, который в данном случае был совершенно равносторонним, ибо бисексуальными были все участники. Оригинальная троица изливала свои чувства друг к другу в пламенной переписке. Вот что писал Харви Альгаротти:

«Я люблю вас всем сердцем и прошу вас никогда не забывать ни ту склонность, которую я питаю в отношении вас, ни ослаблять ту привязанность, которую вы проявили по отношению ко мне».

На что Альгаротти отвечал из Санкт-Петербурга, куда отправился летом 1739 года со своим платоническим другом лордом Балтимором в качестве почетных гостей для участия в праздновании свадьбы племянницы императрицы Анны Иоанновны, принцессы Анны Леопольдовны, с принцем Антоном-Ульрихом Брауншвейг-Вольфенбюттельским: