Книга Смерть за смерть. Кара грозных богов - Анна Гаврилова

Когда на лес спустилась тьма, принеся с собой недобрую тишину, дружинник и кульдей уже прятались среди молодых, приземистых елей. Ниже, всего в двух десятках саженей, суетился враг.

Вот узкие, длинные долблёнки бьярмов, вытащенные на берег. А в нескольких десятках шагов, кучкой, сидят повязанные пленные. Лиц в темноте не рассмотреть, только очертания. Посреди лагеря тускло мерцает пламя. Но уж разгорается – ярче и ярче, освещая уложенные в ряд трупы. Одежд на мертвецах нет.

Зверь появился внезапно. Просто шагнул из темноты в освещённый круг. Тут же припал к земле, пошел, тяжело передвигая лоснящееся тело. После взвыл. Не волком, не медведем, а иначе. Ни Ловчан, ни Ултен прежде подобных звуков не слыхивали.

Будто вторя голосу зверя, пламень взметнулся к небу. Кажется, усеянная звёздами высь содрогнулась.

Кульдей первым различил клыки-бивни, огромные, до самой земли. Едва сдержал рвущийся из груди ужас. В тот же миг зверь поднялся на задние лапы и начал обходить костёр по внутреннему кругу, а священник осторожно выдохнул – не чудище, человек облачённый.

Бьярмы обступили костёр, внимая каждому жесту, каждому шагу вожака. В отсветах пламени они со спины не сильно отличались от своего предводителя.

Вскоре к шуму прибоя добавился низкий, гортанный звук. Ултен различил в нём песнь самой Преисподней. Уродливая рогатая морда диавола привиделась ему средь огненных языков – владыка Зла довольно скалился, предвкушая пир.

– Пойдём, – выдохнул кульдей.

Дружинник только зубами заскрежетал.

– Пойдём, – повторил Ултен.

– Рано, – процедил Ловчан.

– Нам всё равно не выстоять, – зашептал священник. – Так хоть обряд дикарский оборвём.

Воин оскалился, прошипел:

– Нет. Мы лучше свой обряд сотворим. Да такой, что бьярмы от всех богов отрекутся!

Кажется, кульдей впервые не испугался кровожадности словена.

– А разве одно другому мешает? – послышался сзади насмешливый шепот.

Обернулись разом. Ултен торопливо перекрестился, а Ловчан начал чертить в воздухе обережный знак, что ещё больше развеселило пришельца.

– Но как? – наконец выпалил священник. – Мы думали…

– А мне воевода с детства говорил, что думать вредно! – оскалился Розмич. – Рубить надо, чтоб руки не дрожали!

– И всё-таки? – поддержал кульдея Ловчан.

Розмич небрежно махнул ручищей.

– После расскажу.

– А нас-то как нашел? – не унимался Ловчан.

– Чутьё! – заговорщицки прошептал «меченый» и важно ткнул пальцем в небо.

Впрочем, рассказывать о своём спасении правду не собирался. Не поверят.

…Сквозь ресницы Розмич углядел Его – высоченного, косая сажень в плечах. Борода волховская, седая.

Незнакомец склонился над ним, а Розмич сам того не заметил, как перестал притворяться и вперил в старика взгляд затравленного зверя.

– Не бойся, парень. На кой ляд ты мне сдался! – пробасил дед. – Чего разлёгся?

На тронутом всеми северными ветрами лице вроде бы глаза нет – левого. Примечательное такое – черты острые, словно прибрежные скалы, хищный горбатый нос, рот кривоват.

Розмич приподнялся на локте, силясь встать. Не тут-то было. Тогда незнакомец протянул ему длань, мощную и холодную, и человек уцепился за нее, как тонущий за спасительное весло.

Распрямился, пошатнулся, но устоял, удержанный цепким стариком. Был он много выше Розмича, да ещё сутулился.

– Благодарствую, отец. Но дальше уж я как-нибудь сам, – пробормотал Розмич, стараясь не глядеть на неведомого помощника.

– Другой бы спорить стал, а я всегда «пожалуйста», – ухмыльнулся седобородый и отступил, словно полмира высвободил из тени.

– Кто ж ты есть, добрый человек? – спросил дружинник, вытряхивая из-под рубахи да бро́ни въедливый песок.

– Лодочник. Перевозчик я, – отозвался басовитый незнакомец.

– Выходит, сами боги тебя послали. Так бы и провалялся без памяти, кабы не ты… – рассудил Розмич, поглядев на красноватые облака над Онегой.

– Это как посудить. Но поспешай в другой раз медленней, – вымолвил старик, тяжело присаживаясь на обломок скалы так, чтобы быть вровень с Розмичем.

Тот нащупал на груди обереги, поцеловал, сунул под рубаху: «Выручили!»

– Кабы не сосенки молоденькие да не лишайник богатый, в лепёшку бы ты, парень, расшибся, – пояснил бородач, указывая на крутой склон, с которого падал дружинник.

Розмич схватился за пояс – нож на месте, но вот меч! Да неужто выронил? Летел кубарем да вверх тормашками?!

– Там… – продолжил высокий, как мысли читал.

И точно, на песке поблёскивал верный ему доселе клинок. Не дался супостатам! Розмич ликовал. Поднял, огладил, вытер руду, окровавив рукав.

– Раз уж ты меня выручаешь сегодня, отец, так не скажешь ли, видал ещё кого? Век твою услугу помнить стану, а жив буду – за наградой не постою.

– Сделай то, что должен, Розмич. А там сочтёмся, – молвил басом нежданный помощник.

– Откуда знаешь имя моё? – изумился тот.

– Женщина звала: «Розмич! Розмич!» Я и смекнул, что ты это, – пояснил седобородый и сверкнул единственным оком.

Сердце Розмича споткнулось и тут же заныло. Даже боги не знают, как трудно было побороть это сладко-щемящее чувство. Но в последний раз мысли о синих глазах Затеи обошлись слишком дорого. Он теперь скорее Онежское море выпьет, чем позволит себе повторить ошибку.

– Не иначе Затея! Напали на нас, не отбились. Эх, кабы знать, где бьярма сыскать.

– А где потерял, там и ищи, молодец. Пора мне, – старик поднялся, вырос над Розмичем исполином, а в руке – как только дружинник прежде не приметил – копьё, да нет – посох дорожный. – Дальше ты сам, голова, чай, не для шапки будет, – сказал да и шагнул, уж у самой воды стоит.

– Стой, дед! – крикнул Розмич ему вслед. – Ты куда? Если лодочник, так у тебя и лодья имеется?

– Знамо дело, есть. Но не про тебя. Сказал же, мне на тот берег. А твои дела решать на этом, – отозвался старик басом.

«Розмич!!!» – вдруг донеслось издалека.

– Ну и шут с тобой! – выругался дружинник и, огибая валуны, заторопился на зов, крепко сжимая рукоять.

Он всё же обернулся на бегу, но перевозчика и след простыл, и лодки его не видать.

Глава 5

Песнь бьярмов была длинной и зловещей, вот только суровому Юмоле вряд ли понравилась, иначе не позволил бы Розмичу вот так запросто подкрасться к самой кромке озарённого светом круга. А может, заслушался громовержец и, роняя слёзы умиления, не заметил смельчака… С богами-то, как и с людьми, всякое бывает.