Книга Пасынок империи - Наталья Точильникова

— Спасибо, вам. Все остальные живы?

— Погиб его телохранитель, Олег. Он вас бросил на тротуар и накрыл собой. Тут уж мы ничего не смогли сделать, его просто сожгли. И есть несколько легко раненых в толпе журналистов. Там же местные красоты отражают все: и ступени белые с вмонтированными фонарями, и плитка тоже белая. Луч и гулял туда-сюда несколько секунд.

Я даже не знал, что у Нагорного был телохранитель, не замечал как-то.

— А стреляли откуда?

— Говорят с гравиплана. С расстояния в километр, где-то. СБК разбирается.

— В Александра Анатольевича целились?

— Ну, естественно.

На следующий день доктор Лошарь навестил меня в куда лучшем настроении.

Да и мне было лучше. Я уже сидел на кровати и не выл от боли при каждом резком движении. Только изредка с опаской посматривал в заоконную лазурь на предмет болтающихся там вооруженных до зубов гравипланов. Но небо было чисто.

— Вам не скучно здесь одному? — спросил Игорь Николаевич.

— Вообще, скучно, — признался я. — Даже Сеть не спасает.

— Не хотите в другую палату переехать? К Александру Анатольевичу?

— К Нагорному? Ему лучше?

— Настолько лучше, что ему уже понадобился собеседник.

— Хочу переехать! Конечно, хочу!

Палата Нагорного располагалась с противоположной стороны коридора, и окна ее выходили во внутренний двор, что честно говоря, меня порадовало. Вместо чреватой гравипланами голубизны только окна противоположного корпуса.

Меня перевезли прямо на больничной кровати.

— Привет с того света, — встретил меня Нагорный. — И подмигнул.

Выглядел он, прямо скажем, хреново: впалые щеки и землистый цвет лица.

Я даже не нашелся, что ответить, и отчаянно пытался придумать что-нибудь остроумное.

— Не мучайся, — сказал он. — Я знаю, что выгляжу, как покойник. Ничего, что я на «ты»?

— Абсолютно нормально. И как там, на том свете? — наконец, выдавил я.

— Да, сносно, в общем. По крайней мере, спокойнее, чем здесь. Да, чуть не забыл, ангелы просили тебя больше не грешить.

— Хорошо, — сказал я.

Он рассмеялся, закашлялся, подавил стон. В палату влетел врач, посмотрел на меня как на главного подручного Малюты Скуратова. Шепнул: «У него легкие выжжены».

— Ты уж меня пока не смеши до такой степени, Артур, — сказал Нагорный. — По крайней мере, пока моды пытаются залатать мои легкие и соорудить заплатку на сердце. У меня ведь куска сердца тоже не хватает, да, Игорь Николаевич? — обратился он к врачу.

— Да, — кивнул тот, — повреждена сердечная мышца. — Хорошо, что по касательной прошло.

— Угу! Всевышний, — он показал на потолок с видом Иоанна Крестителя, с той лишь разницей, что при этом лежал пластом, — господь, видимо, тоже ворья не любит, так что решил выкинуть меня обратно в сей грешный мир.

— Я очень рад, — сказал я.

— Честно говоря, я тоже. Господин Лошарь, покажите Артуру мою спасительницу. Она жутковато выглядит, но кто же ее упрекнет за это после всего. Право, и другой не надо.

Игорь Николаевич нагнулся и извлек из тумбочки матерчатый пакетик. Открыл, над блюдцем на прикроватном столике, и по белому больничному фарфору зазвенели и засверкали мелкие бриллианты и кусочки оплавленного золота.

— Вот так и буду теперь носить, — сказал Нагорный. — В пакетике.

Врач ушел, мы остались одни с Александром Анатольевичем.

— Ты прессу смотрел? — спросил он. — Там сегодня джихад на тему, кто нас с тобой заказал.

— Вас, — сказал я.

— Ну, да, наверное. Тех, кто мог меня заказать, можно вывешивать в Сети длинными списками. Знаешь, в древнем Китае книги писали на шелке? Сворачивали в свитки, складывали в ящички, грузили на телеги. И вот представь себе океанский корабль груженый исключительно такими телегами. И в свитках одни фамилии.

— Вы считаете, что те, кто прошел через Психологические центры, на это способны?

— Да вряд ли конечно. Скорее это те, в направлении кого я рыл, но не дорылся. Превентивная мера. Артур, ты, кстати, апелляцию собираешься подавать?

— Я еще не решил. Что вы об этом думаете?

— Все, что я об этом думаю, я тебе уже сказал до того, как нас подпалили импульсным деструктором. От пребывания на том свете мое мнение не изменилось.

Я задумался, но ответить не успел. В комнату вошел врач.

— Александр Анатольевич, — сказал он, — к вам император.

Хазаровский вошел сразу за ним, знаком приказал всем лежать и не дергаться. Игорь Николаевич пододвинул ему стул.

Леонид Аркадьевич кивнул мне:

— Здравствуй, Артур.

И подсел к Нагорному:

— Саша, как ты себя чувствуешь?

— Ну-у, — протянул он, — чтобы не лгать императору…

— Вопрос чисто практический. У меня к тебе серьезный разговор, ты в состоянии сейчас обсуждать что-то серьезное?

— Вполне… если будет не очень холодно.

— Не очень, — улыбнулся Хазаровский.

— Мне выйти? — встрял я.

Император окинул меня оценивающим взглядом и махнул рукой.

— Да, нет, оставайся, Артур, ты все равно обременен лишними знаниями.

Они говорили довольно тихо, но не настолько, чтобы я мог отключить восприятие.

— Саша, я вчера жестко поговорил с директором СБК, — сказал император. — И знаешь, что они мне сказали? Оказывается, ты им не предоставлял информацию о том, с чем работаешь, в результате они не могли предположить, откуда в тебя выстрелят.

— Оправдываются, — тихо сказал Нагорный.

— Конечно, оправдываются. Если они запросили у тебя информацию, и ты им не дал, должны были в ту же секунду поставить меня в известность. Саш, запрашивали?

— Да.

— Ты им дал материалы?

— Нет.

— А что я тебе приказывал?

— Да не люблю я этих гадов с ледяными глазами.

— Ты что девушка на святках: люблю не люблю?

— Да они все мои трансакции отслеживали за два года, как выяснилось. И совершенно без всякого согласия с моей стороны.

— Твои трансакции они отслеживали, потому что я сказал им отслеживать твои трансакции. И отследить их легко — они все в Сети. А в твои тайные архивы под грифом они не влезут без твоего позволения.

— Я думал, вы мне доверяете…

— Саш, это демагогия. Я проверяю. Пока результаты проверок меня радовали, так что мне совершенно не нужен твой хладный труп.