Книга Лекарь - Евгений Щепетнов

Ой, болван! Ты что, забыл?! А глаза-то, старческая дальнозоркость!.. Какое слово-то гадкое – «старческая»… Убрать дальнозоркость! Есть! Процесс пошел. Хрусталик очистился… хм, мало. Видеть в темноте! Видеть, как в морской бинокль, до горизонта!.. Стоп-стоп, внешне чтобы ничего не отличалось от прежнего облика. Есть! Что-то получилось! Теперь – защиту на глаза! Наподобие стальной прозрачной брони на роговицу, только чтобы опять же было неотличимо от оригинала. Ага, какая-то пленка затянула, толщиной в несколько молекул. Сделано!

Сохранить – перезагрузка программы – сохранить в нынешнем состоянии. Осмотрелся. Каналы к узлу открыл, подождал… Никаких изменений. Все функционирует нормально. Вышел из транса. Осмотрелся, ощупал себя… В темноте не видно, что получилось. А за окном уже сереет… Всю ночь себя правил, надо покемарить хоть пару часов.

С этими мыслями Владимир провалился в сон, не прерываемый никакими сновидениями.

Глава 3

«Утро красит нежным светом стены древнева-а-а Кремля! Просыпается с рассветом вся Советская земля-а-а-а!» – Владимир хлюпал водой над кадушкой, кухарка Фекла поливала ему на голову, на плечи, странно и явно испуганно таращась.

Он покосился на нее и с недоумением спросил:

– Ты чего вытаращилась на меня, как на морского змея? У меня что, хрен на лбу вырос, что ли?

Фекла неловко выронила ковшик, подхватилась и выбежала из избы, хлопнув дверью. Мужчина пожал плечами, вытерся расписным рушником, натянул рубаху и сел за стол.

Судя по ощущениям, время приема больных было уже близко. Марьяна где-то возилась во дворе, слышался ее голос, распекающий кого-то из охранников. К голосу Марьяны присоединился и голос Феклы.

Он уселся за стол, налил в деревянную расписную чашку травяного отвара, который тут был вместо чая. «Кстати, а чего они тут чая не пьют? Может, пьют, да не тут, в глубинке? Надо будет спросить», – подумал он, размешивая в чашке иссиня-белый тростниковый сахар, кусочек которого перед тем отбил от головки ножом. Прихлебнул, потом отпилил от куска окорока тоненький ломоть – он всегда упрекал дома жену, которая норовила нарубить колбасу или копчености крупными кусками.

«Кусочек, – говорил он, – должен быть тоненький, чтобы просвечивал, так же вкуснее». При этом он обычно упрекал жену в том, что она, такая-сякая, выросла в Динамовском переулке, дескать, колхозница, лазила по помойкам. На что жена всегда возмущенно отвечала, что она ни по каким помойкам не лазила и что у них был дом со всеми удобствами, а вот он сам – колхозник, который учился в Ащебутакской средней школе.

Ну, большому куску рот радуется. В общем, это была обычная шутливая пикировка, не перераставшая в семейный скандал.

Запивая бутерброд чаем, Владимир задумался, вспомнил дом и загрустил. А где он теперь, дом-то? Что там? Как они там без меня? Настроение у него окончательно испортилось, и, когда в избу ворвалась Марьяна, он уже был на взводе и встретил ее угрюмым вызывающим взглядом. Она остановилась на пороге, вытаращившись на него, как недавно Фекла.

– Влад, это точно ты? – Марьяна опустилась на табуретку, стянув с головы платок и задыхаясь от бега. Ее глаза ощупывали Владимира с недоверием, цепко и внимательно останавливаясь на частях тела.

– Да я… ты чего? А-а, вот я болван! Марьян, я ночью экспериментировал со своим телом, что, заметно? Ну-ка, ну-ка, где у нас зеркало? – Владимир прошел за печку, там висело большое зеркало, и с интересом стал разглядывать себя.

Он увидел чернобородого, почти брюнета, мужчину лет тридцати, с густой, но оформленной по краям бородой, крепкими жилистыми руками. Самое главное – в волосах не было ни одного седого волоса. Он стянул рубаху, приспустил штаны – шрамов не было, посмотрел на локоть правой руки – след от ножа остался. Ну да, он же его не удалял – забыл. Привет из девяностых… На животе тоже теснились кубики, кубики, кубики, – в общем, он себе понравился. Хорошо поработал. Мышцы на теле выглядели рельефными, выпуклыми, но это была не такая мощь, как у статуи Геракла, на которую он ориентировался, а что-то живое и пластичное, как у пантеры или гепарда. Сзади незаметно подошла Марьяна и хлопнула его по голому заду.

– Да-а-а, хорошая задница.

– Так, без рук, я с бабульками не сплю! – Владимир натянул штаны, и они с Марьяной дружно засмеялись. Настроение у него сразу улучшилось.

Они пошли к столу, сели. Владимир продолжил завтрак, а Марьяна стала жадно расспрашивать его, как он все это сумел сделать. Как мог, он объяснял, она впитывала знания, потом грустно сказала:

– Только ты, с твоим запасом Силы, мог такое сотворить… Ты хоть понимаешь, что это невозможно? То, что ты рассказал мне? Смотри никому больше не рассказывай. Феклу я предупрежу, скажу, что ты волосы покрасил, или еще что-то придумаю. Сегодня поеду в деревню, буду тебе наложниц искать. Иди, начинай прием, до обеда ты сам будешь, один будешь принимать. Я к полдню подъеду. – Марьяна накинула на голову плат, привычно подвязала его и вышла из избы, впустив облако ледяного морозного тумана.

Влад допил чай, потянулся, расправил плечи. Потом немного подумал и шагнул к столу… Взял в руки острый хлебный нож, заблокировал боль и резанул по запястью, приговаривая:

– А вот сейчас прове-е-ерим… прове-е-ерим…

Нож был острым, он рассек кожу, мясо и углубился почти до кости. Из руки брызнула кровь, густыми и частыми каплями закапавшая на чисто отскобленные половицы, подбираясь к узорчатому половичку.

Он отодвинул ногой половичок, чтобы не запачкать, отвлекся от раны, а когда опять посмотрел на нее, обнаружил, что она затягивается, рубцуется… Через минуту на ее месте возник красный рубец, как будто рана была нанесена год назад, а через еще минуту на месте шрама осталась только чистая кожа. Влад был очень доволен – его система регенерации работала без его надзора. Теперь было даже непонятно, какая травма могла бы стать для него смертельной, – только если голову отсечь?

Впрочем, задумываться над этим у него не было желания, пока не было. «Будет день, и будет дело», как он говаривал частенько, а пока надо хлеб насущный зарабатывать, чтобы химические элементы вливались в тело легко и приятно.

Он как-то спросил Марьяну: «А почему сильному магу нельзя, к примеру, создать кучу золота? Сотворил, ну и живи себе в удовольствие». На что получил четкий ответ, что все не так просто: «Ты же пробовал заниматься с мечом. Помнишь, как он сопротивлялся изменениям в его структуре? А тут преобразование одного металла в другой, и еще: ну, допустим, какой-то маг, обладающий большим ресурсом, все-таки решил сделать кучу золотишка – ан нет. У каждого продавца есть амулет, определяющий происхождение золота». Магическое золото было запрещено к хождению, как фальшивые деньги в мире Владимира. Поймают – результат известный. Будут травить как бешеную собаку. Как он понял, это охраняло права государства, прерогативой которого, как и везде, являлось печатание и чеканка государственных денег.