Книга Безумство Мазарини - Мишель Бюсси

— Эмили, Нико, Одри — через двадцать минут на кухню!

Все общие работы мы выполняли группами по трое: готовили еду, мыли посуду, убирали… Дежурства повторялись довольно часто, через каждые шесть дней. Я был в наряде накануне, так что в ближайшие дни меня трогать не будут.

Повезло.

В этом я тоже увидел один из маленьких знаков судьбы.

10. Разбойничий остров

Среда, 16 августа 2000, 17:15

Мэрия Сент-Аргана, остров Морнезе

Симон Казанова шел по коридору мэрии, задрав голову — искал люк чердака.

— Не валяй дурака, Каза, — вздохнула Клара.

Тот, не ответив, поставил стремянку под люком, без труда его открыл, подтянулся на руках и оказался на пыльном чердаке мэрии. Он совершенно точно знал, что ищет — муниципальные архивы крепости Мазарини. Тюрьма, заключенные. Симон умел обращаться с документами такого рода: изучая пять лет публичное право, он не раз бывал на стажировке в органах местного самоуправления и разукрупненных государственных службах. Стратегическое благоустройство — в этом он разбирался. Планы отторжения земли, право преимущественной покупки и выселения, договоры на государственные поставки.

Симон решил, что на чердак никто не поднимался годами. Толстый слой пыли, запах плесени и мышиного помета — он почувствовал себя спелеологом. Симон постарался сосредоточить поиски на том, что могло касаться крепости, — перестройки зданий, муниципальных решений, реакции объединений местных жителей. Владельцы загородных домов точно искали способы закрыть пенитенциарный центр, поскольку нелегко, надо думать, совместить строго охраняемую тюрьму с развивающимся туристическим объектом.

Он довольно быстро наткнулся на коробки с архивами, на которых большими буквами черным маркером было написано: «ЦИТАДЕЛЬ МАЗАРИНИ». В первой, самой тяжелой, лежала одна толстенная книга, том в семьсот страниц. Докторская диссертация, защищенная в 1957 году, автором был некий Даниель Садурнан, преподаватель из Кана. У диссертации было странное заглавие: «Разбойничий остров». Подзаголовок оказался более ясным: «Исследование тюремного населения каторги острова Морнезе с 1794 по 1946 год». 1794-й — это год, когда крепость превратили в каторгу, а 1946-й — год, когда ее превратили в тюрьму, а главное — перестали отправлять преступников с Морнезе в Кайенну[5] или на другие каторги на заморских территориях.

Диссертация выглядела историческим трудом, которому профессор посвятил свою жизнь. Симон прислонился к неудобной чердачной балке и погрузился в чтение семисот страниц. Должно быть, он одним из первых читал этот кирпич. Симон настроился на длинное и нудное чтение, сухое перечисление усыпляющих сведений, однако, едва взявшись за введение, испытал смешанное чувство мгновенно пробудившегося любопытства… и странного беспокойства.

Даниель Садурнан начал с неожиданного упоминания о Тасмании, острове к югу от Австралии, размерами не уступающем Бенилюксу. Тасмания была населена аборигенами-меланезийцами. Англичанам пришло в голову превратить весь остров в тюрьму, как французы позже поступили с Новой Каледонией. Шестьдесят восемь тысяч квадратных километров острова Тасмания стали тюремным двором. Каторжники могли обрабатывать землю, иметь ферму, жить нормально — при условии, что оставались на острове. Через несколько поколений все аборигены вымерли из-за эпидемий, завезенных каторжниками, и, как неизбежное следствие, Тасмания оказалась заселенной одними рецидивистами, все ее население составляли преступники, осужденные за кражи, предательства или убийства. Они женились, у них рождались дети. Шло время. Остров открылся миру. Сейчас там более пятисот тысяч жителей. И практически у каждого есть предок-преступник.

Симон недолго искал связь между Тасманией и Морнезе. Во введении к диссертации все было ясно сказано. Между 1794-м и 1946-м через каторгу острова Морнезе прошли 12 538 арестантов. Для них это был лишь этап на пути к месту назначения. Чаще всего узники проводили на острове несколько месяцев в ожидании судна, уходящего из Гранвиля. Но Даниель Садурнан изучил архивы каторжной тюрьмы, отчеты нескольких начальников цитадели, найденные в архивах департамента, а также нотариальные акты, завещания и дарственные, составленные на острове.

И пришел к ошеломляющему выводу.

Каторжники, прибывавшие с этапом на остров Морнезе, были по большей части политическими заключенными, опальными аристократами, анархистами, но чаще всего — разбогатевшими преступниками. Во всех случаях узники крепости были людьми более богатыми и влиятельными, чем бедные местные крестьяне, они прибывали сюда под охраной жандармов в бронированных фургонах, а затем, закованные в кандалы, в трюмах судов отправлялись к другим континентам.

И очень быстро на острове завелась доходная практика. Арестанты, у которых были средства, платили за то, чтобы на каторжные работы вместо них отправлялись другие.

Такая практика предполагала молчаливое соглашение между всеми: каторжниками, крестьянами, тюремными сторожами и тюремным начальством, и самые опасные преступники в этом не участвовали. Кроме того, узники, нашедшие себе замену, обязывались жить на острове. На континенте они были преступниками в розыске, на острове пользовались своего рода свободой под надзором. Вместо каторжников, которые могли купить себе условное освобождение, отправляли местных бедняков, которым нечего было терять. Лишь бы на судно в Гранвиле загрузилось в точности столько каторжников, сколько было предусмотрено. Иногда некоторые добровольно соглашались попытать счастья и торговались из-за платы за обмен. Сын или отец ввязывался в это ради спасения слишком большой семьи. Бывало, что некоторые родители продавали сына, а то и дети — больного отца. Изредка подкупленная островная жандармерия тайком сплавляла перебравшего одинокого парня.

Такое практиковалось не только на Морнезе. По словам историка, облавы ради подмены на галерах были обычным делом в окрестностях любой каторги мира. Даниель Садурнан подавал это как секрет Полишинеля. Но главным вопросом — и в первую очередь автор в своей диссертации задавался именно им — было определение количества таких случаев. Историки в большинстве своем рассматривали обмены на каторгах как маргинальные, сводили их к продажности одного охранника или одного судьи. По мнению Даниеля Садурнана, у острова Морнезе было два существенных отличия — здесь обмены были напрямую организованы руководством пенитенциарного центра, и такая практика существовала долго. По его мнению, больше нигде во Франции подобного не встречалось. Автор диссертации предполагал, что от 15 до 25 процентов каторжников, прибывших на пересыльную каторгу, не покидали остров и оставались жить на Морнезе. В сумме это давало две с половиной тысячи человек. Некоторые впоследствии вызвали на остров семьи, но чаще женились на местных.