Книга Девушка, которая ушла под лед - Меган Миранда

Мне пришлось уступить маминому решению. Родители поговорили за закрытыми дверями, потом папа ушел на работу. Мама готовила к обеду лазанью, что-то напевая себе под нос. Я приняла душ и сидела у себя в комнате, наблюдая, как вращаются планеты на модели Солнечной системы под потоком теплого воздуха из вентиляции в потолке. Солнце закручивалось и раскручивалось на нитке. Я медленно дышала и радовалась, что все ощущения были самыми обычными. Никакого притяжения. Никакого зуда. Никакой дрожи. Просто обычная девчонка, которая не пошла в школу, потому что приболела. Иногда я проваливалась в сон, потом просыпалась и радовалась, что лежу на своей собственной домашней кровати.

Меня разбудил хлопок входной двери. С улицы послышались голоса. Пришлось вылезти из уютной постельки и подойти к окну. На углу стояла мама и разговаривала с соседями. Они смотрели на полицейскую машину, заехавшую к дому миссис Мерковиц. А потом появилась скорая c выключенными сиренами.

Но раз сирены выключены – ничего страшного не случилось, врачи не спешат. Вот медики вытащили носилки, разложили их и покатили к дому, подняли по ступенькам.

Мама с соседками сбились в кучку, а когда врачи с носилками вышли из дому, женщины взялись за руки и опустили головы. Беcформенная груда на носилках была укрыта белой простыней с головой. Медики катили носилки медленно, очень тихо и спокойно. Потому что спасать было поздно. Она была мертва.

Я встретила маму у двери.

– Она умерла?

К горлу подступил ком. То ли от жалости, то ли от страха. Как бы там ни было, состоял он из апельсинового сока и яичницы.

– Да, конечно, умерла. Не расстраивайся.

– Когда? Когда она умерла?

– Не знаю точно. Каждое утро ей звонит сын, чтобы проверить, как дела. А когда она не ответила и на третий звонок, он обратился в полицию и попросил их заглянуть к матери.

Я вспомнила тень, которую видела накануне.

– От чего она умерла?

– От эмфиземы, естественно. И… от переохлаждения.

– От переохлаждения?

– Да, похоже, она забыла закрыть на ночь окна. Но, если честно, никто и не ожидал, что она переживет зиму. Потому сын и звонил каждое утро.

– А я никогда не видела ее сына…

А вдруг это он был во дворе ночью? Может, охотится за наследством? А шторы? Получается, никто не трогал их изнутри – это ветер шевелил их. Ветер, ледяной ветер наполнял дом и убивал ее.

– А полиция не хочет со мной поговорить?

Мама скривилась так, будто съела целый лимон.

– А с чего бы полиции с тобой говорить?

Папа не рассказал ей?

– Но ведь я видела… Ночью. В ее дворе.

– Думаю, это плохая идея, – сказала мама, посмотрев на меня так, что стало ясно: разговор окончен, и принялась тереть тряпочкой и без того сияющую столешницу.

Она нашла какое-то практически невидимое пятнышко, но от того еще более непобедимое и сконцентрировала на нем все усилия: движения стали медленнее, окружности, по которым двигалась тряпка, меньше. Она смотрела в окно, и, похоже, мысли ее были очень далеки от злосчастного пятна.

Выронив тряпку, мама повернулась ко мне. Я копалась в шкафчике.

– Дилани…

– М-м… – промычала я, потому что рот был набит соленой соломкой.

– Никому не рассказывай, что было ночью.

– Почему? – спросила я, выплюнув фонтан крошек, но мама не заметила.

– Просто не рассказывай…

Тряпка так и осталась лежать на столе, а мама уставилась в окно.

Папа вернулся домой значительно раньше ужина и вел себя непривычно. Родители шептались, хлопали дверки ящиков – а я сидела у себя в комнате и пыталась нагнать пропущенные две недели школы. Получалось так себе.

Затем раздался стук в дверь. Зашли родители. Сели на мою кровать. Я развернулась к ним на стуле.

– Дочка, мы хотим поговорить о том, что случилось ночью, – сказала мама, глядя на папу в поисках поддержки.

– Давайте.

– Что ты делала у дома миссис Мерковиц?

– Ничего. Я увидела что-то из окна и пошла посмотреть.

А еще у меня начало зудеть в голове, пальцы пустились в пляс, и я просто не могла не пойти туда…

Родители явно вели беззвучную беседу. И я даже вполне представляла себе о чем: «В два часа ночи? В пижаме?»

Мама прочистила горло.

– Папа говорит… Папа говорит, ты осматривала дом. Заглядывала в окна…

– Я? Нет…

– Ты не хочешь нам ничего рассказать, Дилани? – Отец запустил пятерню в волосы, но движение осталось незаконченным – прическа была намертво сцементирована гелем. – Не волнуйся. Мы готовы услышать что угодно. Мы не будем ругаться.

– Я что-то заметила там. Я же уже сказала. – Совершенно непонятно, что еще они хотят от меня услышать.

Мама вскинула в воздух руки.

– Скажи, это ты открыла окна?

– Что я открыла?

– Окна в доме. У нее были открыты окна. Защелки подняты во всем доме, но створки оказались распахнуты только в ее спальне. И ты была там. Это ты их открыла?

– Нет! – Я вскочила, оттолкнув стул, так что он врезался в стол у меня за спиной. – Зачем?

– Может, она не помнит… – прошептал папа.

– Я не глухая!

Он посмотрел на меня.

– Возможно, ты забыла. Такое случается. Все нормально. Ты не виновата. Просто у тебя галлюцинации.

Вмешалась мама.

– Она бы все равно умерла.

Будто бы этот факт оправдывал убийство.

– Я не делала этого, – повторила я.

– Хорошо, хорошо, малышка. Все будет хорошо. Ты в безопасности. Мы защитим тебя.

Они ушли, а я разрыдалась. От злости. От бессилия. Да как так можно! Я не делала этого. Я бы помнила, что открыла окна. Я бы помнила, что убила человека. Я бы знала… Я бы…

В памяти всплыло, как в последний раз меня пытались защитить. Тогда меня привязали за руки к кровати. Подступила тошнота. Я бросилась вниз по лестнице, схватившись за живот, и вылетела на улицу в чем была.

– Дилани! Дилани, стой! – кричал вслед отец, но я не слушала.

Я смотрела под ноги, поэтому даже не поняла, на что налетела в метре от двери.

– И я тебе рад. Эй, что случилось?

Я зажмурилась от потока ледяного воздуха, обжегшего лицо. Подняла глаза и увидела Деккера.

– Да все случилось!

Он схватил меня за руку и затащил через двор к себе домой. Планировка была такой же, только если у нас везде лежали ковры и веяло теплом, то в доме Деккера было очень мало мебели и деревянные стены оставались пустыми.