Книга Паутина прошлого - Виктория Щабельник

* * *

Как только я открыла глаза, на меня навалились воспоминание о кошмаре. Сон, но такой реальный! Словно я действительно была в том лесу и бежала от неведомой опасности. Я понимала, что после всего пережитого, мое сознание могло сыграть со мной злую шутку, и все же чувствовала — к вчерашнему происшествию это не имеет никакого отношения. Было что-то еще, странное и пугающе, от чего в жилах стыла кровь. Что-то важное в моем прошлом… не помню… так сложно уловить… Но эти чувства, эмоции невозможно просто придумать. Я все это пережила когда-то.

Я откинула голову на подушку, подняв глаза к потолку, и внезапно похолодела: прямо над моим лицом, переливаясь в лучах солнца, покачивался золотой крестик, так хорошо мне знакомый, который я еще вчера ночью считала утерянным безвозвратно! Мгновенно вскочив, я поднесла руку и сняла его с металлической рамы больничной койки. Не могу в это поверить! Он был здесь, в моей палате, ночью, пока я спала. Я же ничего не слышала, не почувствовала!

Внезапно похолодев, я бросилась прочь из палаты, но, добежав до двери, постаралась взять себя в руки — к чему поднимать ненужную панику и беспокоить медицинский персонал? Они и так настороже после вчерашнего. Чуть приоткрыв дверь, я выглянула из палаты. Утро было ранним, но больничная жизнь в самом разгаре. Никита посапывал, умудрившись довольно удобно пристроиться на колченогом стуле. Мишка не спеша прогуливался по коридору, совсем рядом с палатой Паши. Не верю, что он мог проскользнуть мимо них! Значит, он проник в палату как-то по-другому. Вернувшись внутрь, пока меня не заметили, я осмотрелась. И тут же мой взгляд наткнулся на дверь между палатами. Черт! Как же я вчера ее не заметила? Хотя, вчера мне было о чем беспокоиться помимо этого, да и не в том я была состоянии, чтобы осматривать больничную палату. Не просчитала, не учла, а ведь это могло стоить мне жизни.

Я разжала руку, снова взглянув на крестик — не понимаю, чего он добивается? Преследует, стреляет, похищает, запугивает? Почему я? Что я сделала ему плохого? Лично я? У меня было такое чувство, что его ненависть к ребятам носит несколько иной характер. Вот только могла поклясться, что никогда до вчерашнего вечера не видела этого человека. Тогда откуда он меня знает? Что ему он меня нужно?

— Уже встала? — в приоткрытую дверь просунулась голова Никиты. Увидев меня, он расплылся в улыбке и позвал Мишку. Через несколько секунд они оба были в моей палате, скромно пристроившись на соседней койке.

— Как ты? — Миша изучал мое лицо со следами ночных приключений: раны на лбу и порезы на ладонях саднили, я уже не говорю про художественную вышивку, коей меня подверг вчера ночью наш эскулап. Болело все тело, каждая мышца ныла при любом движении — видимо сказывался мой вояж с Пашкой на закорках.

— Роскошно, — улыбнулась я, раздумывая, а стоит ли все рассказать ребятам, и, решившись, продолжила, — он был здесь.

— Кто он? Ты имеешь в виду… — встрепенулся Никита.

— Именно его я имею в виду. Вернул потерянную в его апартаментах вещицу. Очень любезно с его стороны.

— Ты издеваешься? — внезапно взвился Миша, оказываясь совсем близко от меня, — он был здесь, в этой палате, а у тебя хватает глупости иронизировать над этим?

— А ты бы хотел, чтобы я в ужасе забилась под койку и объявила эту палату зоной боевых действий? Ну извини, — увидев, как он побледнел, во мне проснулось раскаяние, — мне просто страшно.

— Прости. Прости меня, пожалуйста! — Миша подался ко мне ближе и приобнял, стараясь не причинить боли, — я не хотел срываться. Просто все, что происходит выводит меня из себя! Этот подонок был здесь, рядом с тобой, а я ничем не мог тебе помочь. Твою мать! Но как же он сюда попал?

Я указала ребятам на дверь, и увидела, как бледнеют их лица:

— Тогда, — вмешался Никита, — почему он тебя не убил?

— Спасибо за заботу, друг, — снова сыронизировала я, — но, похоже, он хочет убить меня морально. А лишь затем поглумиться над тем, что останется от обезумевшей от ужаса жертвы.

— Ты так спокойно об этом говоришь, — упрекнул меня Рыжик, хотя в его голосе проскользнули виноватые нотки, — но что если бы в твоей палате не было второй двери?

— Думаю, он бы придумал что-то другое. Более вызывающее, но менее предпочтительное для вас. Ребята, — вздохнула я, — осмелюсь предположить, что мы попали. Как там Пашка?

— Недавно проснулся, — машинально ответил Миша, — и сейчас наслаждается заботой и вниманием нашей знакомой медсестры.

— Это хорошо, — кивнула я, — пока что мы эту заботу ему предоставить не в состоянии. Думаю, не смотря ни на что это самое безопасное место для него. Особенно, если кто-нибудь из твоих ребят будет здесь дежурить круглосуточно.

— Считаешь, что он сюда больше не вернется? — поинтересовался Рыжик.

— Зачем? Он уже доказал, что в любой момент может достать нас где угодно. Теперь нам следует ждать от него следующего хода.

— Ты так хорошо успела его изучить? Кстати, ты ведь все еще не рассказала, что там произошло, и где это, там?

— Сама бы хотела это выяснить и найти то место. Возможно, оно бы многое могла нам рассказать. К сожалению, в тот момент у меня не было на это времени, да и сил.

— И что теперь? — спросил встревоженный Никита.

— У меня есть два варианте развития событий, — начала я, — первый: мы собираем вещи и со всех ног валим отсюда. Возвращаемся к привычной жизни, и стараемся забыть все, что здесь произошло. Снова. Но меня не оставляет мысль, что это будет сделать не так просто, в смысле, вернуться к прежней жизни. Похоже, этот тип взялся за нас всерьез, и переловить нас в одиночку ему будет гораздо проще. К тому же, мне совершенно не хотелось бы вмешивать в это наших близких.

— Ты не говорила, что у тебя кто-то есть, — перебил меня Миша.

— Мы вообще не говорили о тех, кого мы оставили, вернувшись сюда. Там, в другой жизни мы другие. И только здесь можем быть самими собой, не притворяясь перед теми, кто рядом с нами.

— А второй? — вкрадчиво спросил Никита.

— Остаться здесь и ждать его следующего шага. Узнать — кто он такой и что ему от нас нужно. А потом остановить.

— Ты сказала остановить? — переспросил Никита, — это значит — убить?

— Остановить — значит остановить, — с неожиданной даже для себя самой злостью бросила я, — сделать все, чтобы он никогда больше не смог нам навредить, навсегда вычеркнуть из нашей жизни и двигаться дальше, никогда больше не оглядываясь на прошлое.

— Я согласен, — после минутного молчания произнес Миша, — мы не можем позволить этому преследовать нас всю нашу жизнь.

Мы оба посмотрели на Никиту, который со страдальческим, бледным лицом взирал на нас:

— Похоже, что у нас просто нет другого выхода, — и нервно скривив губы, добавил фразу, от которой у меня похолодела кровь и замерла душа, — к тому же, нам не привыкать.