Книга Ависийская роза - Оливия Штерн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Льер усмехнулась. Как же, его величество желает консуммировать брак. А в окно заглядывали мягкие сумерки, и доносились издалека обрывки разговоров, звон разбитой тарелки, команды, раздаваемые караулу…
То, как девушки стаскивали с нее платье… Было неприятно. Как будто разрушают последнее ее убежище, жалкую попытку укрыться от себя самой.
– Подите прочь, – сказала Льер тихо, а потом, видя, что ее не слушают, рявкнула во всю силу легких, – вон! Все вооон!
И, чтобы сделать свой приказ более весомым, вывернулась из рук служанок, схватила круглую подушку и запустила ей в ближайшую деваху. Та охнула, попятилась, а потом все они, толкаясь и перешептываясь, вышли прочь. Льер с чувством жахнула дверью о косяк и ругнулась.
Ну, что ж…
Теперь она королева, сбылась давняя мечта. Как говорится, жрите, не обляпайтесь.
Настроение такое, что хоть в петлю.
Вздохнув, Льер кое-как выбралась из верхнего платья, стянула нижнее. За окном стремительно темнело, она понимала, что вот-вот явится благоверный за супружеским долгом, и все это нужно было как-то пережить. Не то, чтобы Льер боялась близости с мужчиной, который так гадко ее обманул. В конце концов, вряд ли он будет с ней груб, да и пугало вовсе не это. Ей было мучительно больно и стыдно оттого, что позволила собой играть. Да еще и примешивалось горькое чувство обиды. Она доверилась ему, протянула собственное сердце, а он протоптался по нему подошвами сапог.
Она подержала в руках сорочку. Такая легкая, приятная ткань, словно паутинка, и невесомое облако кружев. Красивая вещь. Но красивая, когда настоящая любовь, и доверие, и уважение… а не темный-знает-что.
Впрочем, Льер надела сорочку и села на край необъятной кровати, спиной к двери. Пальцы снова нащупали кулон-артефакт, она усмехнулась и изо всех сил дернула, разрывая тонкий шнурок. Шею обожгло болью, но эта боль была лишь слабым отголоском того, что творилось в душе.
Пока жив Шедар, будет жить и Шиан. Всеблагий, как глупо! И как горько…
Когда чуть слышно скрипнула отворяемая дверь, Льер не шевельнулась. Так и сидела, глядя в окно, пока король, мягко ступая, обходил кровать. В поле зрения появился белоснежный мундир с золотым позументом.
– Льер, – тихо позвал он, – пожалуйста… посмотри на меня.
Льер что есть силы стиснула зубы. О-о-о, это голос. Она мечтала слышать его, почти ощущала кожей, словно прикосновение самого лучшего, самого мягкого бархата. И вместе с этим словно кислоту по жилам разлили, перед глазами замельтешили надоедливые серые мошки, предвестницы обморока.
Она нашла в себе сил поднять взгляд и улыбнуться. Шедар задумчиво смотрел на нее, и Льер – всего лишь на минуту – показалось, что ему также больно, как и ей.
«Глупости. Ему не может быть больно. Не было ведь… все это время, пока играл со мной».
– Ваше величество, – прошептала она, облизнув пересохшие губы, – я прошу прощения, что встречаю вас… вот так…
– Льер, послушай…
– Нет-нет, я приношу глубочайшие извинения.
Она быстро легла поверх холодного шелкового покрывала, вытянула руки вдоль тела, а бедра слегка раздвинула. И крепко зажмурилась.
– Вы же пришли, чтобы консуммировать наш брак, ваше величество? – каждое слово давалось с невероятным трудом, царапало горло, – так делайте то, зачем пришли. И уходите. Пожалуйста.
Воцарилось молчание, страшное, давящее. А потом – словно прикосновение крыла бабочки, едва слышный шепот.
– Льер…
Она не шевелилась. Пусть… она не хочет даже смотреть на предателя, который разодрал в клочья ее сердце, и заставил ходить по горящим углям.
А потом Льер услышала быстрые шаги. И громко хлопнула дверь.
…Ушел.
И все внутри оборвалось. Льер сама не знала, чего именно ждет. Возможно, чтобы попросил прощения? Или попросту разодрал сорочку и взял то, ради чего и приходил?
Сердце колотилось так, словно хотело выпрыгнуть из груди. И Льер, повернувшись на бок, позволила себе заплакать.
Поутру Льер разбудил азартный диалог двух женщин. Они переговаривались шепотом, но Льер все равно проснулась. Донесся обрывок разговора:
– И что нам делать? Будить? Не будить?
– Не знаю… Вот уж не знаю, за какие провинности нас сюда отправили. Говорят, новая королева ведьма. Только посмотрит – и все.
– Да что – все?
– Бородавки по всему телу…
– Бедный наш молодой король, – прозвучало совсем уж сокрушенно, – она его околдовала, точно. И куда только верховный инквизитор смотрит…
– Все обсудили? – холодно поинтересовалась Льер, приподнимаясь на локте.
В ее спальне неуклюже толкались две немолодых уже горничных, в форменных синих платьях с накрахмаленными передниками и таких же накрахмаленных до хруста чепцах.
– Миледи! – они одновременно поклонились, испуганно переглянулись, и горничная та, что постарше, пробормотала:
– Миледи, его величество ждет вас к завтраку. Мы пришли помочь вам одеться.
«Ждет к завтраку», – отозвалось в висках ноющей болью, и кровь прилила к щекам.
После того представления, что она устроила вечером, было жутко, просто обжигающе-стыдно. И теперь придется сидеть напротив Шедара, ловить на себе его внимательный, донельзя серьезный взгляд и краснеть, краснеть…
– Я не хочу завтракать, я не голодна, – брякнула Льер первое, что в голову пришло, и тут же мысленно обозвала себя трусихой.
Собственно, чего она боится? Того, что будет смотреть в глаза мужчине, который играл ее чувствами? Или… того, что не выдержит и, заливаясь слезами, повиснет на шее у того, кто прошелся коваными подошвами по ее любви и гордости?
– Миледи, боюсь, у вас нет выбора, – тихо сказала служанка и втянула голову в плечи, – его величество приказал доставить вас к завтраку в любом виде.
– Прямо-таки в любом, – Льер хмыкнула.
Мысль о том, чтобы явиться к завтраку в сорочке, которая не столько скрывала, сколько подчеркивала каждую выпуклость тела, показалась настолько соблазнительной, что Льер не сдержала мстительной улыбки. А потом поникла. Наверное, не стоит в угоду собственному желанию сделать мелкую гадость еще и перед придворными позориться. И так, небось, все запомнили ее как ведьму и шлюху узурпатора.
– Оставьте платье, я сама справлюсь, – наконец сказала Льер.
Она уже привыкла одеваться самостоятельно.
Служанки сделали книксен и вышли. Торопились так, что даже столкнулись в дверях. Ну, естественно. Она же ведьма, и может наслать бородавки, или еще чего похуже.
Платье, нежно-бирюзовый атлас, было аккуратно разложено на спинке стула.
